Готовый перевод Reborn After Widowhood / Перерождение после вдовства: Глава 5. Часть 2

Теперь она хотела написать что-нибудь интересное, чтобы убедить свою мать и брата, что ей здесь хорошо живется.

Как только она дописала фразу “Дорогая императрица-мать”, Чао Юнь пришла сообщить новость.

”Вы можете идти".

Хуа Ян, держа кисть в правой руке, а край рукава в левой, продолжала писать.

Чэнь Цзинцзун вошел в главную комнату с подносом и увидел, как Чао Юнь и Чао Ю выходят друг за другом.

Выражение его лица было обычным, и, казалось, его не волновало, что служанки знали, что он лично приготовил рыбный суп для принцессы.

Чао Юнь и Чао Ю опустили головы и отступили в сторону, освобождая ему дорогу. Когда Чэнь Цзинцзун проходил мимо, две женщины почувствовали манящий аромат супа.

Чао Юнь жадно сглотнула.

Для них рыбный суп никогда не был редкостью, но после того, как они не пробовали его в течение трех месяцев, тарелка рыбного супа стала главным деликатесом в мире.

Занавеска отодвинулась.

Чэнь Цзинцзун направился прямо к столу и поставил поднос напротив Хуа Ян.

Хуа Ян слегка подняла голову, взглянула на тарелку с супом, а затем снова сосредоточилась на письме.

Чэнь Цзинцзун открыл крышку суповой миски, и вокруг распространился сильный аромат.

Ресницы Хуа Ян слегка дрогнули, но, казалось, она ничего не почувствовала.

Чэнь Цзинцзун не смотрел на то, что она писала. Он налил ей миску рыбного супа и дал ему остыть. Затем он сел и палочками для еды отделил от рыбьей головы немного мяса без косточек и положил его на маленькую тарелку.

“Суп еще немного горячий, сначала съешь мясо”.

Взяв пять-шесть кусочков рыбы, Чэнь Цзинцзун пододвинул к ней тарелку.

Хуа Ян выглядела спокойной: 

“Я здесь, чтобы оплакивать старую хозяйку, а не есть мясо”.

На что Чэнь Цзинцзун ответил:

 “Ты такая худая, старая хозяйка расстроилась бы, увидев тебя”.

Хуа Ян: 

“Как такое возможно? Как только я вышла за тебя, я относилась к тебе как к товару. Я смотрела на тебя свысока каждый день и даже не позволяла тебе спать в своей кровати. Бабушка обвинила бы меня только в том, что я обидела ее милого внука.”

Чэнь Цзинцзун быстро возразил:

“Не волнуйся, бабушка робкая. Даже если я буду спать на полу каждую ночь, она не посмеет перечить принцессе.”

Хуа Ян посмотрела на тарелку с рыбой, затем подняла глаза, чтобы посмотреть на него:

 “Если ты злишься, зачем было приходить сюда и казаться вежливым?”

“Ты голодаешь и худеешь в нашем доме. Если я не помогу тебе снова набрать вес, я не смогу ничего объяснить императору, когда мы вернемся в столицу”.

Хуа Ян продолжала писать:

 “У меня плохое настроение, и у меня нет аппетита, какой бы вкусной ни была еда”.

Тогда Чэнь Цзинцзун спросил: 

“Тебе станет лучше, если я буду есть тихо?”

Хуа Ян утвердительно кивнула.

Чэнь Цзинцзун хотел снова заговорить о том, чтобы лечь спать вместе, но он боялся, что они снова поссорятся, поэтому ему пришлось сначала ответить ей: 

“Хорошо, ты спокойно ешь рыбу и пей бульон, а я переоденусь”.

Хуа Ян действительно хотела быть с ним любезной, и когда она увидела, что он отступил на шаг, она больше не могла упрямиться.

Она отложила кисточку и бумагу в сторону и взяла тарелку.

Чэнь Цзинцзун немедленно протянул ей палочки для еды.

Рыбное мясо было очень свежим, слегка солоноватым и идеально приготовленным. Хуа Ян ела осторожно. К счастью, она не съела ни одной рыбьей кости.

Чэнь Цзинцзун сидел напротив и смотрел как она ела, опустив свои длинные ресницы, а ее худые щеки были белыми и чистыми, и губы казались такими нежными.

Как и ожидалось от принцессы, она почти не издавала звуков во время еды, но казалось, что это происходит естественно, и это не заставило бы людей подумать, что она специально старается.

“Если солдаты будут есть так, как ты, кавалерия противника сможет войти прямо в лагерь,” - саркастически сказал Чэнь Цзинцзун.

Хуа Ян даже не взглянул на него:

 “Я не солдат”.

“Но я мастер боевых искусств. Даже если ты забьешь меня до смерти, я не смогу быть такой, как ты”.

 “Я не прошу тебя подражать мне. Просто бери пример с отца, старшего брата и других родственников. Конечно, когда я тебя не вижу, ты можешь есть и пить, как только тебе заблагорассудится”.

Чэнь Цзинцзун усмехнулся, но продолжал выбирать для нее рыбу, так что перед ней всегда лежало несколько кусочков.

Хуа Ян хотела перестать пользоваться палочками для еды после того, как съела семь-восемь кусочков.

Чэнь Цзинцзун все еще ковырялся в рыбьих головах, когда вдруг сказал, не поднимая глаз: 

“Ешь больше, твоя грудь почти исчезла”.

Хуа Ян:…

Чэнь Цзинцзун увидел, что ее лицо покраснело, то ли от гнева, то ли от смущения, и улыбнулся: 

“Могу я быть честным? Когда мы только поженились, ты выглядела немного полноватой”.

Он использовал слово "полная", просто чтобы подразнить ее, но на самом деле она была хорошо сложена.

Он видел много худощавых красавиц в столице, включая двух своих невесток, которых, казалось, легко сдувало ветром, но она была другой. У нее тоже была тонкая талия, но ее щеки были круглыми, как сочный персик, источающий сладкий аромат. Это действительно вызывало у людей желание наброситься на эту красоту и откусить несколько кусочков.

Изначально старик попросил его жениться на принцессе, которой, судя по всему, было трудно угодить, и Чэнь Цзинцзун не согласился. За день до соревнований по боевым искусствам Чэнь Цзинцзун издалека видел ее сияющую белизной кожу в компании императрицы. Ее кожа была белой, подобно первому снегу, и у него мгновенно сдавило низ живота.

Он просто вожделел ее. До тех пор, пока она была готова позволить ему спать с ней, Чэнь Цзинцзуну было все равно, смотрела ли она на него свысока в течение дня или даже называла его ублюдком.

Хуа Ян уже разозлилась на него за его грязные слова, но когда она увидела, что взгляд Чэнь Цзинцзуна сосредоточен на ее груди, она разозлилась еще больше.

Должно быть, она была слишком покорна ему прошлой ночью, что поощряло его бесстыдство.

Она отложила палочки для еды с холодным выражением лица: 

“Не буду есть, можешь забрать”.

Чэнь Цзинцзун пододвинул к ней тарелку с супом:

 “Суп - это основное блюдо. Попробуй его. Если он вкусный, ты простишь меня за бестактность. Если невкусный, это усугубит мое преступление, и ты сможешь наказать меня, как пожелаешь”.

Сердце Хуа Ян дрогнуло, она взяла ложку и сделала маленький глоток. Затем она нахмурилась. Как только она собралась заговорить, Чэнь Цзинцзун внезапно сказал:

 “Если ты скажешь, что это невкусно, тогда остальная часть рыбного супа моя, и в будущем я больше не пойду в горы за дичью, если ты не согласишься переспать со мной. Каждый раз, когда мы спим вместе, это эквивалентно дневной порции еды”.

Хуа Ян:…

 “Теперь, если ты скажешь правду, независимо от того, позволишь ты мне спать с тобой  или нет, каждый раз как я пойду в горы, я всегда буду приносить тебе добычу”.

Лицо Хуа Ян покраснело, и она тихо выругалась: 

“Ты думаешь об этом каждый день?”

Чэнь Цзинцзун откинулся на спинку стула с таким видом, словно он ни в чем не виноват: “Ты была со мной близка всего один или два раза и все еще не даешь мне помечтать об этом?”

Хуа Ян не захотела говорить с ним об этом и легла спать с каменным лицом.

Она села боком, отвернув от него лицо, демонстрируя свою тонкую персиково-розовую шею.

Чэнь Цзинцзун некоторое время наблюдал за ней, затем подошел с миской супа и сел напротив нее.

Хуа Ян не смотрела на него.

Чэнь Цзинцзун вздохнул: 

“Съешь суп, твое здоровье важно”.

Он поднес чашу ко рту Хуа Ян. Хуа Ян наклонила голову, но когда она повернулась, то увидела несколько мокрых пятен на брюках Чэнь Цзинцзуна и немного грязи на носках его ботинок.

Хуа Ян смягчилась, когда подумала, что он отправился в горы охотиться на дичь перед завтраком, просто чтобы поправить ее здоровье.

Она взяла миску с супом, опустила глаза и съела весь суп ложку за ложкой.

Справедливости ради, кулинарные способности Чэнь Цзинцзуна были очень хороши, и рыбный суп был вкусным.

Поскольку она все доела, атмосфера между супругами также разрядилась.

Чэнь Цзинцзун подал ей вторую миску.

После второй порции, Хуа Ян отказалась от добавки.

Как раз в тот момент, когда Чэнь Цзинцзун собирался вернуться к столу, он вдруг кое-что вспомнил и обернулся, чтобы спросить ее:

 “Кажется, я чувствую запах какого-то лекарства, ты нехорошо себя чувствуешь?”

Хуа Ян фыркнула, отвернулась и сказала:

 “Я боялась забеременеть, поэтому приняла таблетку бизи. Она немного горьковатая.”

Чэнь Цзинцзун нахмурился: 

“Таблетка Бизи?”

Хуа Ян вкратце объяснила ему назначение этой таблетки.

Лекарство состояло на треть из яда. Чэнь Цзинцзун все еще не совсем понимал: 

“Я же сказал, что я был аккуратен, почему ты должна принимать таблетку?”

Хуа Ян схватила его за манжеты и пристально посмотрела на него: 

“А ты уверен, что не оставил ни капли? Конечно, это не ты можешь забеременеть. Это мне нужно выпить лекарство, и я могу заболеть или даже умереть. Ты можешь относиться к этому так, как будто ничего не случилось!”

Была ли она глупа, настаивая на приеме такого горького лекарства? Но они не могут позволить себе беременность в период траура!

Когда Чэнь Цзинцзун увидел, что уголки ее глаз покраснели, он сразу же пожалел об этом.

Он также впервые женился, впервые стал мужем. Он подсознательно чувствовал, что пока он все делает аккуратно, все будет безопасно. Его намерением было просто избавить ее от ненужных страданий и напрасного приема лекарств.

“Это моя вина, не сердись”. 

Чэнь Цзинцзун отставил миску с супом в сторону, повернулся и присел перед ней на корточки, взяв ее за руку, чтобы извиниться.

Хуа Ян с холодным лицом стряхнула его руку. Весь гнев, который она испытала этим утром, нахлынул на нее в этот момент, и слезы засверкали на ее ресницах.

Чэнь Цзинцзун внезапно понял, что он не боится, что она состроит гримасу, не боится ее насмешек, но он боится, что она обидится.

“Хорошо, я обещаю тебе, я больше не буду думать об этом до окончания траура, и тебе больше не придется принимать никаких лекарств”.

Хуа Ян осталась невозмутимой.

Чэнь Цзинцзун помолчал, затем продолжил: 

“С этого момента я буду принимать пищу как человек с хорошими манерами, мыться и полоскать рот каждый день и обещаю больше не доставлять тебе головной боли”.

Хуа Ян, наконец, опустила ресницы, взглянула на него и сказала: 

“Ты сам это сказал. Если ты нарушишь свое обещание, я больше никогда не буду добра к тебе”.

Чэнь Цзинцзун несколько раз кивнул.

После того, как это было улажено, он вдруг вспомнил, а была ли она когда-нибудь мила с ним?

http://tl.rulate.ru/book/104430/3769167