Готовый перевод Sui Yu Tou Zhu / Бусины из битого нефрита: Глава 10. Я снова не могу не думать о тебе.

Дин Ханьбай и Цзи Шенью целый день рисовали эскиз в кабинете, кусочки сюаньчэнской бумаги валялись по всему полу. Для обмена опытом, им необходимо точно знать уровень друг друга, а для совместной работы —обсуждать каждый шаг.

Почти одновременно отложив кисти, они соединили свои половинки эскиза вместе, и перед глазами предстали две картины на одну и ту же тему. Цзи Шенью неосознанно прикусил губу, как если бы нога дёрнулась во время сна, но закончив работу, впал в панику.

У него не было времени тщательно сравнивать эскизы, он пристально глядел на работу напарника: развевающаяся одежда и украшения, сороки, размахивающие крыльями — всё слишком сильно походило на живое, линии тонки, как волосок, сложные складки не казались хаотичными.

Он вспомнил, как Дин Ханьбай рисовал чудовищ в музее, где каждая чёрточка была выведена до мелочей, что заставляло посетителей хлопать в ладоши и кричать «браво».

Цзи Шенью удивился, ведь Дин Ханьбай ленивый и эгоистичный, но его эскиз идеально нарисован.

— Хочешь что-нибудь сказать? — спросил Дин Ханьбай, также внимательно рассматривая две работы. — Скажу честно, для кого-нибудь твой эскиз будет хорош, но для меня он посредственен.

Цзи Шенью в восхищении от навыков рисования напарника, не возражая, спросил:

— Почему посредственен?

Дин Ханьбай, сразу же указывая, проговорил:

— Мы рисуем не для того, чтобы любоваться, а для того, чтобы взять эскиз за основу во время резьбы. Поэтому нужно рисовать тщательно и достоверно. Некоторые художники говорят, что «только будучи очень похожим, можно передать реальность», но твоего «очень похоже» недостаточно.

Цзи Шенью, спокойно приняв критику, спросил:

— Есть ли ещё какие-нибудь проблемы?

Дин Ханьбай взглянул на него, как будто не ожидал, что он будет таким скромным, и после этого указал ещё на одну ошибку, уже более мягким тоном:

— При создании эскиза нужно обращать внимание на две важные детали. Композицию и цветовую гамму. Нам нужно только распределить композицию. Как ты считаешь, в твоём эскизе есть недочёты в композиции?

Подумав, Цзи Шенью сказал:

— Живые объекты слишком близко друг к другу, это утяжеляет её.

Он сел и перерисовал, а закончив, он соединил свой рисунок с рисунком Дин Ханьбая. Теперь они должны составить из двух эскизов одно целое, при этом полная картина должна выглядеть целостной, чтобы никто не понял, что работу рисовали разные люди.

Они сидели очень близко, правое плечо Цзи Шенью касалось левого плеча Дин Ханьбая, и чтобы не мешать, Дин Ханьбай поднял руку и положил на спинку стула сзади, полуобнимая Цзи Шенью. Они оба затаили дыхание, только, когда брали другую кисть или обмакивали её в чернила, иногда переглядывались, но кроме этого не обменивались и словом.

Их безмолвное сотрудничество закончилось на закате, когда вся картина была дорисована.

Дин Ханьбай прокомментировал:

— Сейчас ты смог это нарисовать, так почему ты до этого не рисовал более тщательно?

Цзи Шенью тоже очень усердно учился рисовать, поэтому не хотел быть неправильно понятым, он сбегал в спальню и принёс альбом. На твёрдой обложке красовалась печать Цзи Фансю. Цзи Шенью сказал:

— Это рисунки моего учителя, взгляни.

Дин Ханьбай открыл альбом. Внутри были изображены горы и реки, а также люди, нарисованные простыми и плавными линиями, чистые и изящные цветы, но без должной детализации. Именно это отсутствие деталей и небрежные мазки кисти создавали свой шарм, хотя некоторые и могли подумать, что художник ленив.

Дин Ханьбай, покачав головой, сказал:

— Нет, у моей семьи тоже есть альбом с рисунками учителя Цзи, это не его работы.

Дин Ханьбай, тщательно осматривая, нашёл альбом с цветами и птицами, который Цзи Фансю подарил Дин Яншоу на день рождения и, пролистав этот альбом, увидел, что цветы и растения нарисованы очень реалистично, птицы тоже были живыми и красочными, такую детализацию было сложно повторить.

Цзи Шенью сразу же понял, что Цзи Фансю позже увлекся антиквариатом, и его внимание постепенно сместилось. Так или иначе, приобретая новые навыки, он потерял старые.

Прошла ночь, а Дин Ханьбай снова не пошёл на работу. Ранним утром он прошёлся с алюминиевой лейкой по саду, поливая цветы и деревья. Сирень, в названии которой имелся его фамильный знак*, поливалась особенно щедро, да так что образовалась лужа. После он отправился в кабинет дожидаться напарника для завершения эскиза.

*丁汉白(Дин Ханьбай) и 丁香(сирень) имеют один и тот же иероглиф 丁.

Цзи Шенью опоздал, жуя конфету во рту, наклонился над столом и спросил:

— Шигэ, у меня есть вопрос.

Дин Ханбай вытер камень платком из оленьей шкуры и тоже спросил:

— Какой вопрос?

Цзи Шенью ответил:

— Мы ведь должны учиться друг у друга? Но в процессе резьбы придерживаться единства, так как мы решим кто лучше?

Дин Ханьбай поднял глаза, его взгляд был похож на тот, когда Цзи Шенью вырезал бамбук счастья*, и недружелюбно бросил:

— Не отставай от меня и сойдёт. Решил проверить, кто лучше? Лучше меня может быть только Дин Яншоу.

*富贵竹—Драцена Сандера или бамбук счастья.

Цзи Шенью резко встал, он и раньше знал о высокомерии Дин Ханьбая, но не ожидал, что тот по-прежнему смотрит на него свысока.

Они вдвоём, стоя рядом с розовым кварцем, делали набросок на нём. Этот камень был для них, как возлюбленная, они не могли относиться к нему с пренебрежением. Поэтому соперничество пришлось оставить на потом, всеми силами старались работать сообща. Цзи Шенью уже познакомился со скоростью рисования Дина Ханьбая, и его собственный ленивый стиль рисования, который он унаследовал от Цзи Фансю, нельзя было изменить так быстро, отчего он немного отставал.

Он понял, что Дин Ханьбай специально замедлял темп, но вместо того, чтобы снизить скорость на половину, он сократил лишь на четверть.

Цзи Шенью, у которого вспотели ладони, попросил:

— Шигэ, подожди меня.

Сделав кистью изящный поворот, Дин Ханьбай не снижая скорости, сказал:

— Зачем ты просишь кого-то тебя подождать? Тебе могут отказать, осмеять или отнестись с пренебрежением. Лучше уж, стиснув зубы, догнать, перегнать, и тогда сможешь пристыдить, подразнить и подавить его.

И Цзи Шенью, стиснув зубы, ускорился, глядя только перед собой. Закончив набросок с огромным трудом, да так, что вся голова покрылась потом, спросил:

— Что ты будешь делать, когда однажды я действительно пристыжу, подразню и подавлю тебя?

— Ничего. Значит, я сам недостаточно старался, — он вымыл кисть от туши, стряхнул капли воды с древка и улыбнулся. — Никогда не стоит ненавидеть противника за его силу. Что в свете славы, что в позоре падения надо уметь хорошо выглядеть.

Цзи Шенью согласился. С тех пор, как он попал сюда, Дин Ханьбай сказал ему многое, и хорошее, и плохое, с чем-то соглашался, а что-то, услышав, забывал. Только что он запомнил ту фразу, и с каким выражением и тоном Дин Ханьбай произносил её.

После переноса эскиза нужно приступить к заготовке. От идеи и изображения каждый из них получил по одному очку. Сейчас же наступил самый важный момент-резьба. Не успело пройти и десяти минут как между ними опять возникло разногласие.

Словно преступник, Дин Ханьбай тайком взглянул на напарника и позвал:

— Эй, Чжэньчжу

И заговорив дружелюбнее, продолжил:

— Это ведь грубая заготовка, зачем ты взял маленький резец? Для детализации?

Цзи Шенью, держа резец с длиной ручкой, ответил:

— Традиционно заготовка действительно делается грубой, но мой учитель поступал иначе. Он отмечал несколько важных мест, чтобы закрепить всю композицию, а затем начинал резьбу от центра.

Дин Ханьбай вспомнил маленькую статуэтку Наньхон, тогда он высоко оценил её из-за восприятия света, но, вырезая, уже нельзя будет что-то изменить, поэтому обязательно следует заранее хорошо обдумывать каждый срез.

— Ты ведь определяешь направления блеска? — спросил Дин Ханьбай. —Устанавливаешь точки наиболее яркого света?

Кончик ножа на мгновение остановился, и Цзи Шенью, немного волнуясь, проговорил:

—Ты, ты не можешь…

Ухмыляясь, Дин Ханьбай спросил:

— Не могу что?

Цзи Шенью редко выходил из себя, но сейчас вдруг принял суровое выражение лица и резко сказал:

— Ты не можешь украсть эту технику! Её придумал мой учитель, нельзя никому разглашать.

Эта техника противоречит традиционному методу резьбы, кажется, что заранее добавляется всего несколько резцов, но без большого количества опыта и практики эффект вообще не может быть достигнут, и посторонним непросто научиться.

Дин Ханьбай нарочно сказал:

— Только не забудь её

— Тебе не стоит переживать об этом, — энергично сказал Цзи Шэнью. — В будущем я передам её своим детям, а затем и своим внукам. Она будет постоянно передаваться из поколения в поколение... Может, даже получится запатентовать её, а?

Дин Ханьбай улыбнулся, прикрывая рукой свою улыбку, но под этой усмешкой скрывалось лёгкое сожаление. Он рано произнёс эти слова, ведь Цзи Шенью действительно мог бы помериться с ним силами. Отбросив вдохновение и мысли об уникальной техники, он наблюдал за взглядом напарника.

Цзи Шенью в это время был увлечён работой, словно одурманен ею. Его взгляд был очень простым, помимо серьёзности, была ещё и глубокая увлечённость.

Дин Ханьбай вспомнил, что Цзи Шенью никогда не видел своего отца таким, никогда не видел Цзян Цайвэй таким, и он никогда не видел себя таким, он только так смотрел на этот розовый кварц. Но он понимал: если он заменит глаза Цзи Шенью на кровавый камень, голубой агат и нефрит, то его взгляд не изменится.

Он даже говорил, что стоит ему взять в руки нож, и в его глазах и душе будет только этот материал.

Дин Ханьбай тоже имел такое качество, но между ними была огромная разница.

Они закончили заготовку после полудня, и Цзи Шенью вернулся в комнату. Дин Ханьбай накрыл розовый кварц носовым платком из оленьей шкуры, ненадолго присел и думал о разных вещах, затем встал и вышел навстречу солнечным лучам.

День был таким хорошим, почему бы не выйти прогуляться?

Дин Ханьбай надел пару белых кроссовок и, вместо того, чтобы пройти по веранде, наступил на перила и выпрыгнул на два метра от дома, в несколько шагов дошёл до сводчатой арки. Дверь спальни со скрипом открылась, Цзи Шенью перекрыл ему дорогу:

— Ты идёшь в Лавку «Резьба по нефриту»?

Дин Ханьбай сунул руки в карман и ответил:

— Я иду развлекаться, если хочешь пойти со мной, то переоденься.

Цзи Шенью выпрямился и настороженно спросил:

— Идёшь в баню?

Он всё ещё не отошёл от прошлого посещения: ощущение от парилки и обтирания преследовали его три дня. После того, как он переоделся и вышел, Дин Ханьбай вёз его на велосипеде, раскачиваясь так, что тот чуть не забыл о выгравированной на раме фразе «подлец и сволочь».

— Шигэ, — с сожалением произнёс, — прости.

Дин Ханьбай равнодушно сказал:

— Всё в порядке, в тот раз я забыл встретить тебя.

Сказав только эти две фразы, не произнося больше ни слова, всю дорогу они тихо доехали до места назначения. За воротами показалась длинная резная стена, возле которой с шумом сновали люди, бесконечным потоком.

Цзи Шенью последовал за Дин Ханьбаем. Они обошли стену и шагнули в огромный мир — рынок антиквариата Даймао.

По всей земле разбросано ослепительное множество сокровищ, независимо от того, настоящие они или поддельные, все они очаровали взгляд. Людей здесь было много, как и сокровищ, на любой вкус и цвет. Дин Ханьбай направился по узкому ряду, рассматривая то одно, то другое, совсем позабыв о Цзи Шенью.

Цзи Шенью также позабыв обо всём, внимательно рассматривал каждое торговое место. После того как он долго сидел на корточках, кто-то дал ему пинок под зад. Поднявшись, он огляделся и увидел неподалёку Дин Ханьбая, выбирающего чётки. Он подошёл посмотреть и понял, что чётки по-настоящему уродливы. Он отвернулся и, тщательно осмотрев, нашёл здесь достаточно много тех, кто продавал деревянные чётки.

Продавец изо всех сил старался расхвалить свои деревянные браслеты, говорил, что они сделаны из сандалового дерева, гладкие, как масло, прекрасные, как звёзды. Но Дин Ханьбай, играя чётками, заметил:

— Из десяти бусин семь подделка. Я считаю, что ваши чётки плохого качества, и года через два сломаются.

Продавец заверил:

— Нет, я абсолютно уверен, что они не сломаются!

Дин Ханьбай опять сказал:

— А не сломаются, значит, плотность не та. У лучшей древесины большая плотность, а твой материал никуда не годится.

Продавец был пойман в ловушку, так как всё, что он продавал, было некачественное и, кажется, вот-вот началась бы ссора. Цзи Шенью спрятался за спину Дин Ханьбая, схватил его за уголок одежды и потянул, не желая создавать неприятности.

Кто бы мог подумать, что Дин Ханьбай послушно купит не только эти чётки, но и все оставшиеся.

Они долго бродили, ни разу не ошибаясь. В итоге, зайдя попить газировку в киосочек, разложили все чётки на стол. Цзи Шенью взял один и, нахмурившись, сказал:

— Поддельное сандаловое дерево.

Дин Ханьбай утвердительно произнёс:

— Действительно.

Цзи Шенью хотел спросить: «Тогда зачем ты это купил?», однако Дин Ханьбай первым задал вопрос:

— Деревянные, ореховые, из древесины бодхи, что ты думаешь об этих браслетах?

Цзи Шенью без раздумий ответил:

— Уродливые, даже если бы мне заплатили не стал бы носить их.

Дин Ханьбай выпил апельсиновую газировку и сказал:

— Я тоже думаю, что они уродливые, но многие здесь продают их и получают больше прибыли, чем в лавках, где торгуют настоящим нефритом. Таково положение дел на рынке, модное течение, набирающее популярность.

Этот антикварный рынок был типичным примером, наводнённый подделками и невежественными покупателями, которых становилось всё больше и больше, и было трудно найти действительно хорошие товары на рынке. А то, что продается, везде падает в цене, и для Лавки «Резьба по нефриту» снижение цены было подобно смерти.

— Что же тогда делать? — на этот раз спросил Цзи Шенью.

Дин Ханьбай ответил:

— Ничего, это тоже неплохо. Высокое качество всё ещё остаётся высоким качеством. А подделки могут сменять друг друга, нас это не касается.

Они продолжили прогуливаться, но Цзи Шенью уже не был так счастлив, как раньше. Он неясно чувствовал, что Дин Ханьбай не договорил, иначе говоря, Дин Ханьбай посчитал ненужным донести свою мысль до Цзи Шенью.

Он также смутно почувствовал, что Дин Ханьбай прячет в своей душе что-то более важное, чем Лавка «Резьба по нефриту».

Побродив некоторое время, Дин Ханьбай заметил, что Цзи Шенью ничего не купил и, решив проявить хозяйское великодушие по отношению к гостю, сказал:

— Если тебе что-то понравилось, то я куплю это для тебя.

Цзи Шенью уверенно ответил:

— Я просто смотрю, мне ничего не надо покупать.

Дин Ханьбай неправильно понял его и спросил:

— Боишься выбрать подделку?

В тот момент Цзи Шенью увидел у Дин Ханьбая самодовольное выражение лица, взглянув ещё раз, заметил, что от него так и исходит аура богача. Цзи Шенью предположил, что Дин Ханьбай будет насмехаться над его бедностью, но он неожиданно приблизился и прошептал:

— Я безошибочно могу определить настоящее от подделки.

Цзи Шенью развернули и повели за собой, но, даже остановившись перед лотком с товарами, он всё ещё не пришёл в себя. Он увидел множество разнообразных товаров, отчего у него ненадолго зарябило в глазах. Дин Ханьбай заставил выбрать что-нибудь, Шенью быстро взял брошку из гуюэсюаньского фарфора.

—Ты будешь это носить? — Дин Ханьбай нахмурился.

— Я подарю это тёте, — ответил Цзи Шенью.

Дин Ханьбай, забрав брошь и положив её обратно, сказал:

— Я подарил её тебе, а ты передаришь её тёте? Собираешься сделать подарок за чужой счёт, да ещё и открыто об этом сообщаешь? Может, мне и спасибо тебе сказать, а?

Отбросив руку Цзи Шенью, он взялся выбирать самостоятельно. Отсеяв бракованный и поддельный товар, он тут же определился и взял подвеску из янтаря.

— Вот это, — он вручил Цзи Шенью подвеску, заплатил и направился прочь.

Солнце близилось к закату, когда они возвращались домой. Цзи Шенью, сидя на багажнике велосипеда, держал в рука подарок и поднимал то выше, то ниже, ища лучший источник света. Загорающийся вдалеке закат проникал лучами в крутящийся на цепочке янтарь, раскрывая все грани его тысячелетий красоты.

— Спасибо шигэ, — сказал Цзи Шенью.

Дин Ханьбай крутил педали велосипеда, так ничего и не ответив.

Цзи Шенью опять спросил:

— Почему ты выбрал этот подарок для меня?

— Цвет очень красивый, — наконец, ответил Дин Ханьбай. Скрыв от Цзи Шенью продолжение фразы: «Прямо как твои глаза».

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

http://tl.rulate.ru/book/48282/2764191