Готовый перевод Sui Yu Tou Zhu / Бусины из битого нефрита: Глава 22. Невозможно обобщить

Дин Ханьбай редко о чём-либо заботился: если и потеряешь, то всегда можно приобрести за деньги. Но не в этот раз. Подарок снова забрали. Если пойти и потребовать вернуть, придётся самому себе признаться, что печать пришлась ему по душе, а это всё равно что прилюдно громко испортить воздух.

После появления в этом доме Цзи Шенью Дин Ханьбая настигла полоса неудач — по крайней мере, такая мысль настойчиво крутилась в его голове. Хорошенько подумав, он понял, что у Цзи Шенью есть одна странность, а именно полное отсутствие смекалки. Дин Ханьбай сказал, что печать удобная и он использовал её множество раз, — неужели это не доказывает, что она ему очень понравилась?

Дин Ханьбай стоял перед окном и думал об этом. Поразмышляв, он взял бумагу, скомкал и выбросил.

Но затем опять поднял. Всё же это был последний лист с оттиском его великого имени, жалко терять. Дин Ханьбай ощущал себя никчёмным. За свою жизнь он настолько часто испытывал это неприятное чувство, что решил насильно подавить свои мысли. В крайнем случае сам вырежет печать и даже сделает лучше.

Естественно, Цзи Шенью ничего не знал о насыщенных думах своего шигэ. Он положил сломанную печать в выдвижной ящик, пока ещё не придумав, как её починить. Хотя на самом деле починка не имела смысла: на печати было выгравировано имя Дин Ханьбая, и Шенью не смог бы ею пользоваться.

Прошло несколько дней, больничный закончился, рана Цзи Шенью больше не тревожила. Сегодня утром он собрался в школу. Перед уходом Цзян Шулиу дала ему множество наставлений, даже сказала, что когда он на перемене пойдёт в туалет, то должен прогонять от себя всех одноклассников. Подобный разговор очень смутил юношу.

Дин Ханьбай, стоя рядом, рассмеялся, услышав такой совет, но неожиданно тема сменилась, и Цзян Шулиу спросила:

— Чего веселимся? В эти выходные я пригласила Миньжу, так что не смей назначать другие встречи.

Дин Ханьбай потерял дар речи. Его родители действительно решили, что он состоит в отношениях? Хотя, если поразмыслить, Цзян Цайвэй и Шан Миньжу лучшие подруги, они часто в детстве обедали друг у друга. Получалось, что когда Шан Миньжу придёт, то стоит подруге в двух словах разъяснить ей сложившееся у родителей Дин Ханьбая недопонимание, как гостья всё сразу поймёт. Будет даже эффективнее, чем если бы он сам попытался донести до Миньжу суть ситуации.

Они вышли из дома вместе и разошлись на перекрёстке. Цзи Шенью остался ждать автобус, а Дин Ханьбай исчез в конце улицы, поехав на велосипеде. Когда Шенью сел в автобус, то быстро догнал старшего товарища.

Он открыл окно и задорно крикнул:

— Я быстрее тебя!

Физическая подготовка Дин Ханьбая была весьма достойной, поэтому он, не щадя сил, закрутил педали и скоро смог поравняться с автобусом. В это время на дороге было много людей и машин, Дин Ханьбай, сжимая руль, лавировал, словно рыба в воде, между автомобилями, догоняя и перегоняя их.

Цзи Шенью очень быстро пожалел о своей подколке:

— Это опасно, не гони.

Дин Ханьбай прислушался к доброму совету, остановился и тренькнул звонком.

— Если почувствуешь недомогание в школе, иди домой.

Фигура собеседника постепенно исчезала вдали, и вскоре он уже не мог её разглядеть. Цзи Шенью вовремя доехал до школы и приступил к занятиям, не обращая внимания на расспросы одноклассников.

Дин Ханьбай тем временем как раз добрался до офиса. Ранее он, видимо, сошёл с ума и закончил все документы аж на неделю раньше срока, так что день пришлось провести без дела.

Наступили выходные. Золотая осень была в самом разгаре.

Шан Миньжу пришла на обед, принеся с собой две бутылки маотай.

Дин Яншоу даже растерялся: это подарок или возвращение пропажи законному владельцу? Цзян Шулиу почувствовала замешательство мужа и поспешила перевести разговор, расспрашивая о занятости сотрудников музея, здоровье отца Шан Миньжу и болтая на прочие отвлечённые темы.

За окном было позднее утро, Дин Ханьбай только что проснулся и перевернулся на другой бок, чтобы вновь погрузиться в сладкий сон. Внезапно до его ушей донёсся слабый звук. Он закрыл глаза, перебирая в памяти, что это за смутно знакомая вибрация... да это же шлифовальный станок!

Дин Ханьбай, как взведённая пружина, вскочил с кровати, распахнул дверь и помчался в южную комнату посмотреть, кто тайком проник в его мастерскую. Судя по бурной энергии и решительному настрою, любой встречный мог бы предположить, что он собирается застукать неверную жену с любовником.

К его удивлению, дверь мастерской оказалась закрыта, внутри царила полная тишина. Может, это был сон или слуховая галлюцинация? Умывшись, Дин Ханьбай возвращался в комнату но, проходя мимо спальни Цзи Шенью, задержался у двери, вновь услышав тот самый звук.

Дин Ханьбай постучал в дверь:

— Цзи Чженьчжу, что ты делаешь?

Звук резко пропал, Цзи Шенью выключил старый маленький токарный станок.

— Сплю, скрипя зубами.

Он что, должен был поверить? Ханьбай уже собирался открыть дверь, как вдруг его окликнули. Повернув голову, он увидел Шан Миньжу, остановившуюся рядом с бамбуком счастья. Он громко крикнул ей, что сейчас спустится и поздоровается.

Шан Миньжу перешла прямо к делу:

— Тётушка сказала, что ты пригласил меня на обед, у тебя какое-то дело ко мне?

— У меня есть совесть, и если бы мне что-то было нужно, я пригласил бы тебя в ресторан.

— А-а, я поняла замысел тётушки и дядюшки, — улыбнулась девушка.

— Тебе не нужно о них беспокоиться, — сказал Дин Ханьбай, — просто поболтай с моей тётей и пообедай. Если после захотите выйти и поразвлечься, я отвезу вас. Так или иначе, ты давно не приходила, тётя всё это время грустила.

Они перекинулись ещё парой слов, от домашних дел до рабочих, а затем Ханьбай попросил у неё музейный осенний каталог.

В комнате было тихо, Цзи Шенью молча ремонтировал печать. Веточку он не мог ни приклеить, ни примотать, поэтому решил отломить вторую её часть, а позже отшлифовать это место. К счастью, цветы расположены плотно, и после ремонта, вероятно, не останется никаких дефектов. Если Дин Ханьбая это устроит, то он сразу же приступит к работе.

Голоса в маленьком дворике стихли, Шенью снова включил станок и продолжил починку. Только ближе к полудню он наконец-таки закончил. Дин Ханьбая не оказалось во дворике, так что Цзи Шенью вымыл руки и побежал обедать. В гостиной было оживлённо, пообщаться с Шан Миньжу пришёл даже Цзян Тинген.

Дин Ханьбай внешне никак не отреагировал, увидев Цзи Шенью.

На самом деле реакция была, поэтому он решил закинуть ногу на ногу.

Цзи Шенью отправился на кухню, чтобы помочь с раздачей еды. Осознанно ставя себя на место младшего ученика, он накрывал на стол, наливал суп, мыл и нарезал фрукты. После того, как все дела будут выполнены, можно отдохнуть и окончательно сесть за стол.

Дин Яншоу и Цзян Шулиу похлопали, привлекая внимание, и попросили Шан Миньжу сесть слева от Дин Ханьбая.

Цзи Шенью молча поразмышлял и решил расположиться рядом с Цзян Цайвэй. Но не успел он закончить мысль, как Цзян Тинген уже занял это место. Шенью пришлось в одиночестве устроиться немного поодаль от общей компании, взяв себе миску жареных грибов.

В какой-то неудачный момент во время трапезы тарелка супа Шан Миньжу опрокинулась. Цзян Шулиу попросила Дин Ханьбая быстро подать ещё одну порцию.

Шан Миньжу сказала:

— Это всё из-за него, он тыкал в меня локтем. Даже овощи, которые я брала, несколько раз падали обратно.

Дин Ханьбай привык так издеваться над Цзи Шенью, поэтому ему было трудно перестроиться. Он взглянул на Цзи Шенью — конечно же, маленький южный варвар злорадствовал, жуя грибы и, вероятно, надеясь, что Шан Миньжу научит этого деспота манерам.

Неловкую паузу во время еды могла нарушить только шутка. Родители Дин Ханьбая были ответственными за шутки, а Шан Миньжу — за неловкость. Дин Яншоу упомянул, что когда мужчина и женщина взрослеют, им стоит вовремя вступить в брак. От этого Шан Миньжу чуть снова не разлила тарелку с супом.

— Мне всего двадцать лет, закон ещё запрещает мне вступать в брак. Или ты хочешь заставить меня нарушить закон? — спросил Дин Ханьбай.

Цзян Шулиу спокойно заметила:

— Уже осень, разве в ближайший день рождения тебе не исполнится двадцать один? И вообще, тебе знакомо выражение «быстро, как жеребёнок перепрыгивает через узкую щель*»?

*白驹过隙 или «быстро, как жеребёнок перепрыгивает через узкую щель» — китайское выражение, означающее, что время скоротечно.

Дин Ханьбай повернулся к Шан Миньжу, намереваясь получить от неё поддержку, и тут заметил кое-что боковым зрением. Неизвестно, кто дал Цзи Шенью хвост камбалы, но это парень выглядел как кот, который уплетает рыбу за обе щеки и при этом озирается по сторонам, щуря глаза от удовольствия.

После еды Цзи Шенью потащил Цзян Тингена играть в покер. Не то чтобы ему нравилось это занятие, но он хотел отыграть обратно проигранные на днях кристаллы. Когда они сели друг напротив друга во флигеле, Шенью перетасовал карты и обрадовался, не подавая, впрочем, вида, когда получил короля.

Тут Цзян Тинген неожиданно спросил:

— Как думаешь, кто красивее: тётя или Шан Миньжу?

Цзи Шенью ответил:

— Тётя.

В действительности они обе отличались красотой, но он не был близко знаком с Шан Миньжу, поэтому из дружеских чувств добавил баллы Цзян Цайвэй.

— Шигэ и остальные понимают, что между ними нет симпатии, неужели учителю и тётушке это не ясно?

— Брату нравится Миньжу, кто сказал, что это не так?! — удивлённо воскликнул Цзян Тинген.

От такой уверенности Цзи Шенью засомневался в своих выводах. Возможно, он не увидел эту заинтересованность? Или у него плохое зрение? Цзян Тинген, будучи старше его на полгода, проанализировал вслух:

— Замысел учителя и тётушки вполне очевиден, разве Миньжу не поняла этого? А раз всё ясно, тогда эта идея была одобрена братом, иначе зачем всем вместе есть у нас дома?

Цзи Шенью на время впал в транс. Он услышал, как Цзян Тинген продолжил развивать свою мысль, перетасовывая карты:

— Но, кажется, старший брат не так уж сильно заинтересован в Шан Миньжу. Возможно, его тяготит, что она старше и будет его контролировать. Старший брат с детства ненавидит назойливых людей, я не знаю никого, кто бы ему нравился.

— Значит, Шан Миньжу всё равно, что шигэ младше неё? Девушек это не сильно волнует?

— Девушки более эмоциональные создания, поэтому само собой разумеется, что если им кто-то понравился, остальные вещи не будут их заботить, так? Шан Миньжу как-то сказала, что мне нужно повзрослеть и многому научиться, и тогда, может, наступит день, когда старший брат полюбит меня, — он усердно перетасовал карты, а после смущённо произнёс. — По правде говоря, мне тоже плевать на разницу в возрасте, а тебя это волнует?

Цзи Шенью активно замотал головой, немного смешавшись:

— Я думаю, что лучше быть старше.

Мешочек с кристаллами так и не был отыгран, Цзи Шенью даже снова проиграл семь или восемь штук, но не расстроился, ведь в итоге он немного сблизился с Цзян Тингеном. Только они заскучали за игрой, как из гостиной вышел Дин Ханьбай, взял ключи от машины и, кажется, собрался уезжать.

Цзян Цайвэй и Шан Миньжу последовали за ним, и Цзян Тинген тихо пробормотал, что его тётя тут явно третий лишний.

Цзян Цайвэй, конечно же, не считала себя пятым колесом, так как они обычно все вместе едят и гуляют. Но сегодня Дин Ханьбай предложил сходить на цветочный рынок, а там, разумеется, не обойдётся без покупки и дарения цветов, так что она, возможно, действительно окажется лишней.

Послеобеденное осеннее солнце светило так ярко. Какой молодой парень захочет остаться дома? Цзи Шенью, держа в руках игральные карты, замер и ушёл в свои мысли. Чем дольше он не шевелился, тем глубже погружался в раздумья. Дин Ханьбай внезапно развернулся подле декоративной стены и спросил:

— Ты всё потерял, но всё равно играешь. Пойдём лучше посмотрим цветы?

Цзян Тинген быстро вскочил на ноги, но Дин Ханьбай вновь задал вопрос:

— Зачем ты сегодня пришёл?

На самом деле Тинген заглянул сдать Дин Яншоу домашнее задание, а позже ему предложили консультацию, поэтому оставалось только послушно засесть дома.

Цзян Тинген взглянул на Цзи Шенью:

— Составь мне компанию в совершенствовании резьбы по жемчугу...

Но тот уже кардинально сменил настрой:

— Тебе вовсе не требуется моя компания в улучшении навыков резьбы по жемчугу. Я хочу пойти с шигэ посмотреть на цветы, — договорив, он отложил карты, подбежал к Дин Ханьбаю и встал перед ним, счастливо улыбаясь и часто дыша. — Хотя я тоже буду третьим лишним.

Дин Ханьбай покосился на него, безмолвно улыбнувшись, когда тот отвернулся.

Осенью на цветочном рынке было оживлённо, а в крытой его части ещё и проходила выставка хризантем, из-за чего вокруг толпилось множество людей. Дин Ханьбай хотел поинтересоваться, какие цветы и растения здесь из Янчжоу, но, повернувшись, понял, что Цзи Шенью и Цзян Цайвэй далеко от него отстали.

Он вместе с Шан Миньжу пошёл вперёд. Девушка остановилась взглянуть на цветы, и он уже было сунул руку в карман, чтобы достать деньги и оплатить их. Но Шан Миньжу так ничего и не привлекло — кажется, она была достаточно привередлива в выборе цветов.

Двое отставших тем временем подошли к секции зелёных растений. Цзи Шенью давно хотел купить парочку горшков с цветами для разрушенного двора Лян Хэчэна, и теперь очень тщательно выбирал их. Цзян Цайвэй — как всегда, очень понимающая, даже если ей было скучно, — спокойно и терпеливо составляла ему компанию.

Они оба ходили, внимательно расспрашивая об особенностях посадки и цикле роста растений. Цзи Шенью купил несколько маленьких горшочков и теперь бережно нёс их в руках. В это время в программе выставки хризантем настал момент вручения цветочных венков, и все посетители хлынули в ту сторону бурным потоком. Пространство вокруг внезапно опустело, стало просторней.

Цзи Шенью огляделся и увидел, что Дин Ханьбай и Шан Миньжу тоже выбирают цветы в горшках.

Они выбирали розы... Сезон цветения роз уже закончился, и пусть в помещении они ещё не завяли, но были уже не такими красивыми. Однако в отношениях между мужчиной и женщиной розы — по-прежнему лучший выбор. Цветок, который выражает особые чувства между влюблёнными...

Цзи Шенью внезапно осенило. Неудивительно, что Дин Ханьбаю не понравилась печать с розами, ведь он с самого начала ошибся с концепцией подарка. Или, может быть, всё дело в том, что его подарил не тот человек?

Цзи Шенью подошёл к Цзян Цайвэй. Её руку облегал подаренный тонкий браслет из бусин гелиотропа цвета алой розы. Дин Ханьбай же внимательно рассматривал цветы и даже не заметил, как те двое приблизились к нему. Он спросил продавца:

— У вас есть цветы с более крупными бутонами?

Продавец отрицательно покачал головой:

— Не сезон. Но эти малыши ещё могут раскрыться через несколько дней.

Ноги Дин Ханьбая онемели от сидения на корточках. Он достал бумажник.

— Тогда мне понадобится сто роз.

Цзи Шенью первоначально стоял с каменным лицом, но, услышав эти слова, испытал самый настоящий шок. Точно такой же, как в том сне, где Дин Ханьбай потратил тридцать тысяч юаней на лошадку. Сто роз. В фильме как-то показывали букет из девятисот девяносто девяти цветов, и он был невероятно огромен. Одна роза в горшке дороже, чем все те растения, что он купил, тогда сколько же стоит сотня?

Дин Ханьбай был очень доволен, он встал и, взглянув наконец на Шенью, спросил:

— Где ты купил эти горшечные растения?

Саженцы предназначались в подарок Лян Хэчэну, поэтому Цзи Шенью соврал:

— Я подарю их учителю Ду, хочу стать заместителем старосты.

— Что за нравы... — фыркнул Дин Ханьбай. — Заниматься взяточничеством в школе. Если ты в будущем станешь чиновником, рано или поздно будешь плакать за решёткой.

— А разве не ты дарил маотай своему руководителю? — огрызнулся в ответ Цзи Шенью.

Они разругались и ушли, позабыв даже о своих спутницах. Походив, вернулись обратно и набрали роз, которые еле уместились в багажник. По дороге завезли Шан Миньжу домой и выехали на улицу Шаэр.

Цзян Цайвэй чувствовала, будто что-то не так, но не захотела продолжать думать об этом.

Цзи Шенью тоже понимал, что они о чём-то забыли, но, как и Цзян Цайвэй, не желал размышлять над этим.

Когда машина остановилась около дома, Дин Ханьбай сказал:

— Попросите кого-нибудь помочь перетащить горшки с цветами.

И тут они оба наконец поняли, что именно не давало им покоя: розы не были отданы Шан Миньжу, они все оказались привезены домой! Цзян Цайвэй спросила:

— Племянник, разве ты не купил эти розы для Миньжу?

— Нет, зачем мне дарить их другим людям? Это заставило бы твоих сестру и зятя неправильно понять мои намерения. Подарок в виде цветов означал бы, что завтра я приду свататься.

— Тогда зачем ты купил их так много? — Цзян Цайвэй уже ничего не понимала.

— У меня есть деньги, разве я не могу потратить их на цветы? Не могу посадить их для себя?

Ему больше не хотелось ничего объяснять. Он выбрался из машины и сам пошёл кого-нибудь звать. Очень быстро все сто роз переместились во дворик, и красный цвет затмил привычную сирень.

Цзи Шенью не проронил ни слова, однако он был в полном недоумении: что, в конце концов, нравится Дин Ханьбаю?

Ответа он не получил. Шенью вернулся в комнату, чтобы закончить домашнее задание, и больше не думал об этом.

Перестановка пока была далека от завершения. Дин Ханьбай, уперев руки в бока, стоял в центре сада, думая о том, каким образом лучше передвинуть растения. Нужно, засучив рукава, выкопать лишние растения из клумбы; если станет жалко выбрасывать, то пересадить на лужайку в углу, в ином случае просто избавиться от них.

Он пересаживал розы на клумбу одну за другой. Глубина мягкого грунта была небольшой, а кривые стебли усложняли задачу, шипы нещадно кололись, но, к счастью, у него были мозолистые руки. Дин Ханьбай работал без отдыха, одна клумба не вместила все сто цветов, и в результате они заполонили всё окружающее пространство. Тёмно-красный, словно кровь, сад приветствовал заходящее солнце.

У Дин Ханьбая ломило спину и болели натруженные ноги. Закончив посадку, он вытянулся струной и крикнул очень громко и звонко:

— Цзи Шенью, выходи!

Услышав своё имя, Цзи Шенью тут же отложил учебник, открыл двери и учуял невероятный аромат цветов, смешанный с запахом свежевскопанной земли. Он окаменел: глаза его повсюду натыкались на море роз. Взгляд зацепился за человека, стоявшего рядом с невозмутимым видом.

Руки Дин Ханьбая были по локоть в грязи, рубашка покрылась тёмными пятнами, на щеках, которые он сейчас чесал, оставались следы почвы, но на ярком фоне заката это не мешало ему выглядеть красивым и дерзким.

На деньги не купить достоинство, тем более когда у людей есть язык и сердце*. Дин Ханьбай произнёс:

— Мне больше нравятся розы, можешь ли ты вернуть мне печать?

*有嘴有心 или «есть язык и сердце» — эта идиома означает, что если у вас есть сердце, чтобы любить, вы также должны знать, как выразить это словами.

Цзи Шенью изумился пуще прежнего. Дин Ханьбай потратил так много денег только потому, что хотел печать с розами?

Он вернулся в комнату и вынес оттуда отремонтированную печать. Подошёл к Дин Ханьбаю, встал перед ним и, глубоко вздохнув, вложил печать в его ладонь. Покрасневшая от царапин рука с синими венами походила на алую розу с длинным стеблем.

Достигнув желаемого, Дин Ханьбай расслабился и сказал:

— Я до смерти устал, но сделал это всё для тебя.

Цзи Шенью мельком подумал, что было бы неплохо выгравировать для него ещё одну печать.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

http://tl.rulate.ru/book/48282/2857887