Готовый перевод Harry Potter: Basilisk born / Гарри Поттер: Рожденный василиском: Глава 158

"Только две - я больше ничего не могу с ними сделать, кроме как проверить ваше сродство". Ответил мастер палочек, улыбаясь мальчику. Сальватио внимательно смотрел на него мгновение, затем кивнул и протянул руку.

"Ты можешь забрать их", - сказал он, но все это время наблюдал за мастером палочек, после того как тот потратил две капли. Николас нашел это забавным.

"Ты не должен был рассказывать ему о магии крови и Темных искусствах, Николас", - тихо выругалась Перенелла, наблюдая за измерением Сальватио.

"Он спросил, и я не видел причин не рассказывать ему", - защищался Николас.

"Ну, причина должна быть очевидна", - усмехнулся Анри. "А я-то думал, почему Сальватио смотрит на мастера палочек так, словно он новый Темный Лорд".

Николас пожал плечами.

"Возможно, мне стоило подождать несколько лет", - ответил он. "Но я не видел причин для этого в то время, когда Сальватио просил. Я не думал, что он сделает врага из мастера палочек, когда тот попросит его крови...".

В итоге они получили новую палочку для ребенка и предупреждение: "Святое дерево - необычное дерево для палочки", - сказал мастер палочек. "Но в сочетании с чистотой крови единорога и темнотой мракориса - нечто подобное подразумевает величие и чистоту души, которых я не видел прежде. Берегись его - он не раз изменит наш мир, пока не умрет...".

xXxXxXxXxx

"Вы могли бы усыновить одного из наших детей. Ни Перенель, ни я не будем возражать, если ты..."

"Нет, Николас. И Катрин, и я знаем, как сильно ты любишь своих семерых детей. Мы не станем отнимать у тебя одного из них только потому, что не можем иметь собственного".

"Вы бы не забрали. Мы с Перенель все равно видели бы его каждый день. Просто у него было бы четыре родителя вместо двух!"

"Нет, Николас, нет! Пожалуйста! Мы просто не можем..."

"- Тогда хотя бы дай мне право искать ребенка, которого ты сможешь принять без чувства вины!"

"Хорошо. Это я могу принять..."

...

...

...

"Сальватио -"

xXxXxXxXxx

Сальватио Аметист Малфуар был любопытным ребенком. Он всегда был любознательным и впитывал знания как губка с того момента, как его отдали родителям. Ничто не было от него в безопасности. Если существовал секрет, он находил его. Если случалась беда, он попадал в нее и вытаскивал себя обратно, прежде чем родители успевали подумать о помощи.

Да, Сальватио Аметист Малфуар был любопытным ребенком - но чему бы он ни научился, чем бы ни отличался от других, ничто не могло подготовить его к тому дню, когда он нашел своего дядю умирающим в лаборатории.

В тот день Сальватио почувствовал себя плохо. Это была лихорадка, которая случалась с ним по меньшей мере раз в год, начиная с его девятого дня рождения.

На этот раз родители и тетя Перенель не смогли остаться дома, и в итоге только дядя Николас остался присматривать за ним.

Для Сальватио это было неважно. Он все равно спал, поэтому не слишком переживал из-за отъезда родителей. По крайней мере, до тех пор, пока он не услышал взрыв в лаборатории и не пришел туда, чтобы убедиться, что с дядей все в порядке.

Он не был им, и это разорвало сердце Сальватио, когда он увидел степень ранения своего дяди и услышал слова своего дяди, пытавшегося освободить его от вины, которая еще не осела на узких плечах Сальватио.

"Дядя Ник!" умолял Сальватио, "Дядя Ник! Дядя Ник!" Но глаза мужчины были расфокусированы, а дыхание затруднено. Что-то в Сальватио подсказывало ему, что его дядя не переживет этих ранений. Что-то в Сальватио говорило ему, что он должен действовать, чтобы спасти человека перед ним - но что бы ни говорило ему об этих фактах, что бы ни взывало к нему, он не мог ухватить это. Словно это было отделено от него нерушимой стеной.

Стена, которую Сальватио не мог пробить.

Сальватио не хотел даже пытаться пробить стену, потому что инстинктивно знал, что за этой стеной не скрывается ничего, кроме боли.

Затем глаза его дяди расфокусировались еще больше, на мгновение они закрылись. И руки Сальватио ухватились за рубашку дяди, как будто он мог удержать его, как будто он мог спасти его, если бы только держался достаточно крепко за окровавленную ткань.

Затем дядя Николас улыбнулся.

"Дядя Ник!" Сальватио повторил свою мольбу.

И Николас вернулся к смертельно опасной ситуации, в которой он находился. И снова губы его дяди Николаса дернулись, как будто он хотел ободряюще улыбнуться.

"Не... твоя... вина", - прохрипел его дядя. "Скажи... tante Perenelle... я... люблю... э...".

Глаза его дяди закрылись. И вдруг Сальватио осознал, что кровь не только залила одежду его крестного отца и его самого, но и начала окрашивать пол в красный цвет. Красная лужа медленно, но верно растекалась по каменному полу, смешиваясь с зеленым и коричневым цветом взорвавшегося зелья и окружая кусочки металла из разрушенного котла.

"Пожалуйста, нет, нет, нет!" бормотал Сальватио, положив руки на тело своего крестного отца, не в силах прикоснуться к нему, боясь причинить ему боль, но и не в силах оставаться неподвижным и ничего не делать, в то время как что-то в его сознании говорило ему, что Сальватио должен быть в состоянии помочь - каким-то образом, каким-то образом...

Но способа не было - и не было никого, кого он мог бы позвать. Да, его родители были благородными. Да, у них были слуги и даже два домовых эльфа, но слуги были дома, а домовые эльфы ушли со своими хозяевами и не смогли бы услышать зов с такого расстояния.

Сальватио был один, и кровь его крестного отца медленно пропитывала его одежду.

Когда он увидел, что глаза его крестного отца один раз мигнули, прежде чем фигура перед ним, казалось, потеряла даже крошечный остаток своей жизни, внезапно другая, чужая часть его самого поднялась и заполнила его - все еще заключенная за непроницаемыми стенами, но все же там.

Его глаза засветились неземным зеленым огнем.

"Только не тебя. Я не потеряю и тебя!" - шипел он, сжимая кулаки до крови.

Сальватио не мог сказать, кого он потерял, но он знал, знал так же точно, как знал свое имя, что он потерял кого-то - и он не потеряет Ника.

Один из окровавленных кулаков Сальватио разжался и потянулся к шее, где лежал медальон - медальон, который он носил с того дня, как его принесли в семью.

Его кулак сомкнулся вокруг драгоценности, как бы молясь ей.

Затем он сорвал его с шеи, отбросив от себя, и посмотрел, как он ударился о противоположную стену и упал на землю.

Сальватио не думал об этом жесте, он просто сделал его, не заботясь о том, что цепочка оставила на его шее кровь, или что медальон раскрылся, ударившись о стену.

Вместо этого он снова повернулся к своему дяде, его руки снова нависли над человеком, пока он молился, он молился тому, кто его слушал, чтобы его крестный отец каким-то образом не умер.

"Ты не можешь умереть, дядя Ник! Только не ты!" - шептал он. Затем его руки, наконец, перестали болтаться и вместо этого разорвали рубашку дяди, чтобы он мог увидеть повреждения.

Сальватио сразу же понял, что даже его мать или Танте Перенель не смогут спасти его крестного от смерти. Сальватио достаточно часто наблюдал за обеими дамами, когда они постигали искусство врачевания, чтобы понять, что даже их знаний не хватит, чтобы спасти умирающего перед ним человека - и все же, что-то в Сальватио говорило ему, что его крестного можно спасти, если только Сальватио послушает...

Но Сальватио был двенадцатилетним ребенком. Что бы он ни знал, он знал недостаточно - клянусь Морганой, никто из знакомых Сальватио не знал достаточно, чтобы спасти человека перед ним!

"Знаешь, ты мог бы помочь ему, если бы действительно попытался, Сальвазсахар", - внезапно произнес голос, и Сальватио с широко раскрытыми глазами повернулся к говорившему. Там никого не было, только тень у стены, мерцающая в свете все еще горящего костра.

Сальватио обернулся к своему крестному отцу, и его руки снова занеслись над ранами.

"Если ты присягнешь мне, как это делали твои предки, я даже помогу тебе", - снова произнес голос, и снова Сальватио повернул голову в ту сторону, откуда он услышал голос. Там не было ничего, кроме слегка шевелящейся двери.

http://tl.rulate.ru/book/93005/3093488