Готовый перевод Sui Yu Tou Zhu / Бусины из битого нефрита: Глава 15. Ты ни черта не знаешь!

Цзи Шенью всю ночь ворочался в кровати, уснуть получилось только под утро. Но спал он беспокойно, его сон тревожили появлявшиеся одна за другой мысли.

Ему снилось возвращение в Янчжоу, где Дин Ханьбай, крича, волок его по парку. Когда они остановились под каменным мостом, Дин Ханьбай, наконец-то, отпустил его и один поднялся на каменный мост.

На мосту некоторые люди установили прилавки и продавали всякие безделушки или еду. Но было одно неожиданное исключение: там продавалась танская цветная керамика*. Дин Ханьбай подошёл, поднял, словно сокровище, керамическую лошадку и спросил цену.

* Танская цветная керамика — тип керамики, в котором для украшения используется три цвета.

Цзи Шенью тут же сказал:

— Шигэ, пойдём сядем на пароход?

Дин Ханьбай проигнорировал его, с большим интересом изучая эту яркую лошадку:

— Я хочу её, упакуйте.

Цзи Шенью потянул к себе собеседника и прошептал:

— Для чего ты покупаешь эту дрянную вещь? Если ты хочешь, я попрошу учителя подарить её тебе.

— Ты ни черта не знаешь! Это же танская цветная керамика, я умею отличать подлинник от подделки.— Дин Ханьбай разглядывал его из-под полуопущенных век.

Цзи Шенью не смог помешать ему, к тому же его оттолкнули в сторону. Он наблюдал, как Дин Ханьбай покупает эту вещь, и думал, что это стало бы неплохим уроком. Но вдруг, брючный карман превратился в бездонную яму, и купюра за купюрой, ослепляла его.

— Подождите! — он подбежал к продавцу.— Сколько стоит?

— 30 тысяч юаней, — говорит продавец.

Цзи Шенью схватил руку Дин Ханьбая, в которой он держал деньги:

— Ты спятил?!

Дин Ханьбай оттолкнул его, отдал 30 тысяч и, держа лошадку в руках, спустился с моста. Цзи Шенью последовал за ним, он едва не споткнулся и не упал в реку из-за трясущихся ног. Неожиданно они пришли домой, он снова увидел Цзи Фансю, сидящего в саду и пишущего на лицевой стороне веера.

— Учитель, — крикнул он.

Цзи Фансю посмотрел на него и пригласил присоединиться к нему. На веере был нарисован цветок персика. Кисть лежала в руках Цзи Шенью. Цзи Фансю попросил написать пару слов, и Шенью написал: «Цветы персика всё ещё улыбаются на весеннем ветру».

Цзи Шенью немного оцепенел:

— Учитель, кажется, я очень давно не видел вас.

Цзи Фансю отряхнул веер, чтобы просушить:

— В таком случае, мне тоже кажется, что ты не скучал по мне. Куда ты ходил?

Цзи Шенью резко вспомнил:

— Я прогуливался с Дин Ханьбаем, и он неожиданно потратил 30 тысяч юаней на поддельную трёхцветную керамическую лошадку, что же делать? — Он толкнул Цзи Фансю. — Дядя Дин разозлится из-за того, насколько я плохо присматривал за ним? Но я не смог его остановить, знал же, что он такой глупый.

—Тогда давай возьмём настоящую трёхцветную керамическую лошадку и подменим, хорошо? — энергично предложил Цзи Фансю.

Цзи Шенью без раздумий согласился и, опираясь на Цзи Фансю, пошёл в мастерскую. Спустя пару шагов Цзи Шенью вспомнил о забытом веере, тогда вернулся и забрал его. По возвращении он не застал Цзи Фансю, от всего его облика не осталось и следа.

— Учитель, — крикнул он.

Кричать было бесполезно, всё равно было непонятно: реальность прошлое или настоящее.

Цзи Шенью был весь в поту, когда очнулся ото сна, а из окна дул ветер, такой холодный, что он не мог перестать дрожать. Этот сон был смешным, но в тоже время тревожным. Сейчас он думал не о том, что Дин Ханьбай купил лошадку, а лишь о том, что сказал Цзи Фансю: «В таком случае, мне тоже кажется, что ты не скучал по мне».

Это Цзи Фансю винил его?

Пока он размышлял, уже рассвело. Цзи Шенью застелил кровать, убрался в комнате, полил цветы, и даже не забыл помыть перила на веранде. Закончив уборку, он присел, сжимая в руках влажную тряпку, капли которой стекали в небольшую лужу под ногами.

Дин Ханьбай проснулся и вышел наружу:

— Я подумал, что ты обмочился.

Сейчас все имеющиеся сумбурные мысли отошли на задний план, пока он решил отложить размышления о Цзи Фансю, в голове всплыл образ идиота, который купил лошадку. Он немедленно поволок Дин Ханьбая в кабинет, подошёл к столу, указал на фарфоровую вазу и спросил:

— Кто тебе её продал?

Дин Ханьбай протёр глаза:

— Один старик.

Старик? Цзи Шенью задумался, неужели тот мужчина так быстро продал кому-то другому? Дин Ханьбай убрал с себя его руку и спросил:

— Тебе нравится? Вчера ты так перепугался.

Цзи Шенью не мог объяснить:

— Шигэ, зачем ты потратил на это 30 тысяч? Ты уверен, что это не подделка?

Дин Ханьбай ответил:

— Это длинная история, мне лень рассказывать.

Дин Ханьбай пошёл умываться, но его собеседник преградил ему дорогу. У Цзи Шенью был такой тёплый взгляд, ему так хотелось крепко обнять Дин Ханьбая, он снова недоумевал.

Ханьбай проигнорировал Цзи Шенью:

— Хороший ребёнок не стоит на пути, отойди в сторону.

Цзи Шенью действительно сжал его в объятьях и, словно мирясь, произнёс:

— Шигэ, не поленись рассказать мне, ты можешь сказать мне, хорошо?

Дин Ханьбай опустил глаза и встретился взглядом с Цзи Шенью в полном недоумении. Он грубо оттолкнул Цзи Шенью и вышел из комнаты. Умывшись и почистив зубы, Ханьбай понёс алюминиевый кувшин для того, чтобы полить цветы, и обнаружил, что его сирень уже была полита. Подняв голову, он увидел Цзи Шенью, стоящего на веранде, менее жизнерадостного, чем Линь Дайюй.*

* Линь Дайюй — героиня романа Цао Сюэциня «Сон в Красном тереме» (она очень талантливая, красивая, но чувствительная и болезненная).

Ему оставалась лишь признать себя побеждённым:

— Эта вещь похожа на фрагмент, вытащенный из воды, который я ранее привёз. Но я неверно предположил происхождение, поэтому выкупил её и присмотрелся внимательнее. Теперь чувствую, что это подделка, потому отправил на проверку, жду результата.

— Какая проверка? Экспертиза специалистов? — спросил Цзи Шенью.

— Конечно, нет, — сказал Дин Ханьбай, — эта профессия похожа на азартные игры, эксперты едва ли могут допустить ошибки. Под проверкой подразумевается государственные специализированые проверочные лабораторные оборудования, таких как высокоточные колориметры, способные отличать реставрированные участки от поддельных.

У Цзи Шенью ненадолго участилось сердцебиение, словно были обнаружены доказательства его мошенничества, он снова поинтересовался:

— В таком случае, внутренние сотрудники не всегда имеют возможность знать, что подлинное, а что подделка, и могут захотеть обогатиться?

Дин Ханьбай улыбнулся и сказал:

— Это невозможно, на такое исследование отдаются только национальные культурные реликвии, например, новообретённые музейные экспонаты, без согласования их провести нельзя. Нужно было найти заведующего музеем, чтобы поговорить и подписать гарантийное письмо. Я пообещал, если вещи окажутся подлинниками, то они будут переданы музею для экспонирования вместе с партией культурных реликвий из воды, только так это можно сделать.

Цзи Шенью кивнул, он уже знал результаты исследования, поэтому не мог не спросить:

— А что, если это подделка?

— Значит, я так уж быть признаю, что это фальшивка, — равнодушно ответил Дин Ханьбай.

Цзи Шенью снова спросил:

— Ты не будешь винить мошенников?

Дин Ханьбай ещё не успел ответить, как пришла Цзян Цайвэй и позвала их завтракать, их разговор был прерван.

У Цзи Шенью не было аппетита. Он мешал в миске кашу, превратившуюся из густой в жидкую и, в конце концов, полностью проглотил её. После завтрака остался в большой гостиной и, стыдясь, вернулся к Дин Ханьбаю. Изначально он сделал это ради денег, и эти деньги должны были вернуться Дин Ханьбаю в виде подарка. Но подарок не только не был подарен, так ещё и Дин Ханьбай впустую потратил 30 тысяч.

Рядом с телевизором стоял настольный календарь. Он пристально смотрел на него, а после взволновался, осознав, что большая часть летних каникул уже прошла. Нервы дали о себе знать, так как ему казалось, что сегодня было какое-то дело... После долгих размышлений, он вспомнил, что сегодня Лян Хэчэна выписывают из больницы.

Одна койка в общей палате была свободна, Лян Хэчэн, держа в руках старую сумку, остановился в коридоре, спрятал правую руку, опасаясь, что другие увидят у него лишний палец. После долгого блуждания в конце коридора выскочил человек, и он тут же забыл о своей руке. Поднял правую руку и быстро помахал, крича.

Цзи Шенью подбежал:

— Дедушка, я чуть не забыл о вас.

— Не переживай, я ждал тебя, — сказал Лян Хэчэн.

— Если бы я не пришёл, разве вы не ждали бы напрасно? — спросил Цзи Шенью.

— Значит, не судьба, — ответил старик.

Цзи Шенью помог ему выйти в больничный сад, он остановился и посмотрел на старика:

— Дедушка, хотя и помог вам, это не значит, что я очень добрый. Однако я не испытываю нужду в еде и питье, поэтому отзывчивость ценю больше, чем деньги. Если у моей семьи возникнут трудные времена, то у меня появятся трудности, и я не смогу помогать вам.

Лян Хэчэн не ожидал, что он будет таким откровенным, но независимо от предполагаемой ситуации помощь есть помощь.

— Мои слова о судьбе не только о твоей помощи. — Лян Хэчэн спросил: — Ранее ты говорил, что обменяешь фарфоровую вазу на деньги, верно?

Было бы хорошо не поднимать эту тему. У Цзи Шенью было страдающее выражение лица, он излил душу, говоря абсурдные вещи о фарфоровой вазе, переходящей из рук в руки. Закончив говорить, был чернее тучи, однако вызвал улыбку у старика.

Лян Хэчэн сказал:

— Если ты взялся помогать, то помогай до самого конца, как насчёт того, чтобы проводить меня до дома?

Не имея никаких планов, Цзи Шенью проводил старика до дома, до переулка Мяоань, дом 25. Старик попросил его подождать у двери. Он сел на сломанную трёхколёсную повозку, стоящую около входа. Спустя десять минут вышел Лян Хэчэн и вынул картонную коробку, Цзи Шенью не знал, что в ней могло находиться.

— Я даю это тебе, считай моим ответным подарком.

Цзи Шенью отмахнулся:

— Всё в порядке, зачем мне хотеть что-то получить от тебя? Не стоит.

Лян Хэчэн всунул ему коробку в руки:

— Ты помог мне, а я помогу тебе. Только взаимностью судьба продолжается. — Не дожидаясь реакции Цзи Шенью, старик спрятался в двери и, закрывая её, важно сказал: — Ты можешь оставить у себя, неважно продашь ты или подаришь, всё предопределено, это зависит от судьбы.

Дверь со скрипом закрылась. Цзи Шенью, держа картонную коробку, оцепенел. Он вышел в переулок, чтобы освежиться, каши в голове становилось всё больше и больше. Придя домой, он, словно вор, проскользнул в маленький дворик и пробрался в комнату, закрыл окно и запер дверь, открыл коробку и посмотрел, что внутри.

Коробка была набита тряпками и пенопластом, предмет был многослойно завёрнут в старую газету, он был больше тридцати сантиметров и напоминал вазу. Цзи Шенью почувствовал себя женихом, снявшим ночью с невесты одежду в комнате для новобрачных. С особой осторожностью, не осмеливаясь рвать, жадно смотрел. Снятие нескольких слоёв газеты привели к тому, что он весь был в поту.

Когда полностью достал вещицу, он громко сел на стул.

Светло-зелёная глазурь того же цвета, что и фарфоровая ваза, гладкая на ощупь, шрифты столетнего узора на ней разнообразные, а ещё надпись: «Улитка, проживающая у последователя буддизма, подражает древним». Цзи Шенью наспех вытер пот, у него не было уверенности, что он сможет определить подделка это или подлинник. Он подумал о Дин Ханьбае, но тот уже потратил 30 тысяч на покупку подделки, поэтому не был уверен в нём.

Тогда он заперся в комнате и несколько часов переживал. Цзи Шенью вспомнил слова Лян Хэчэня: «Ты помог мне, а я помогу тебе».

Его 23 тысячи помогли Лян Хэчэну, поэтому эта вещь должна стоить столько же.

Но если у Лян Хэчэна есть ценное сокровище, то почему он не продал его и не оплатил себе лечение?

Каждый раз возникало все больше и больше вопросов. Цзи Шенью начал мозговой штурм, но в это время звук шагов снаружи заставил его прийти в себя.

Дин Ханьбай ответил быстро и утвердительно:

— Подделка.

Цзи Шенью показалось, что он увидел улыбку у Дин Ханьбая:

— Тогда чему ты радуешься?

— Та ваза хоть и фальшивка, но керамические осколки сами по себе, в самом деле, являются культурной реликвией. Разве неинтересно? — говоря, Дин Ханьбай зашёл в кабинет, его голос больше не было слышно.

Цзи Шенью подумал, действительно ли это интересно?

Он ковырял дверную раму и вспомнил утренний сон, в котором Цзи Фансю предложил подменить вазу. Его вдруг осенило, он схватил вазу и воодушевлённый побежал к кабинету, чтобы подарить вазу Дин Ханьбаю.

Дин Ханьбай увидел вошедшего Цзи Шенью, его взгляд остановился на вазе, он ненадолго остолбенел.

— Шигэ, у меня кое-что есть для тебя, — Цзи Шенью подошёл и рассказал, как помог одному старику и получил награду. — У меня нет способности определять подделку от подлинника, но я вижу, что эта ваза лучше той фарфоровой вазы. У подделок тоже есть своя градация качества, пусть даже это и фальшивка, но она ценная, поэтому я дарю её тебе.

Дин Ханьбай спросил:

— Человек отблагодарил тебя, почему ты хочешь отдать её мне?

—Тогда я обменяюсь с тобой, ладно? — Цзи Шенью крепко сжал фарфоровую вазу. — Так как ты подарил мне янтарный кулон, я хочу сделать тебе ответный подарок.

Дин Ханьбай говорил, однако его взгляд приклеился к вазе. Он подошёл к книжному шкафу, достал альбом с чертежами и быстро спросил:

— Ты хочешь знать фальшивая или настоящая эта вещь?

Фотография на странице альбома такая же, как и ваза, там была пометка: «Узор из китайской туши на столетней светло-зелёной вазе, середина эпохи Цин». Дин Ханьбай приобнял Цзи Шенью и уточнил:

— Ты подарил мне, но тогда мне следует проверить её, без обид?

Цзи Шенью кивнул головой, размышляя как он поступит, если не оставит, то, наверное, продаст. То, что сказал Лян Хэчэн, не имеет значения, значит и то, что думает он тоже неважно.

Получив одобрение, Дин Ханьбай обернул вазу газетой и ушёл, то ли на рынок Даймао, то ли в тот узкий переулок. Дин Ханьбай сидел до самого вечера, за это время к нему подошло много людей с вопросом о вазе. Он игнорировал их, так и не продав. Продавцы, сидящие рядом с ним, так и не поняли, что ему нужно.

Так что он опять взял пару отгулов и продолжил сидеть в переулке три дня. На четвёртый день в полдень перед ним возникла пара затрёпанных холщёвых ботинок. Он поднял голову и рассмеялся:

— И вправду судьба.

Атмосфера изменилась. Чжан Сынянь присел на корточки:

— Ты не похож на антиквара.

— Зато ты очень похож на собирателя мусора, — сказал Дин Ханьбай.

Чжан Сынянь снял очки, солнечный свет озарил его слепой глаз. Он взял вазу, чтобы рассмотреть её кольцеобразную кромку, его рука была похожа на линейку, измеряющую предмет. Хорошенько рассматривая какое-то время, он произнёс:

— Это знак Тан Иня*, который он начал использовать в течение периода Юнчжэн*.

*Тан Ин(唐英) — художник-керамист времен династии Цин, хорошо рисовал, занимался каллиграфией и резьбой по печатям, а также мастерски изготавливал фарфор.

*Юнчжэн (гармоничное и справедливое) — девиз правления пятого маньчжурского правителя империи Цин Айсиньгьоро Иньчжэня.

Дин Ханьбай подтвердил:

— Вещь хорошая, я не согласен продать и на юань дешевле.

— Тогда как насчёт обмена? — спросил Чжан Сынянь.

В этой индустрии это довольно распространённый приём. Очень много людей увлекается коллекционированием, но у них недостаточно денег, поэтому они берут вещь похожей стоимости, договариваются, затем обмениваются.

Дин Ханьбай указал на своё запястье:

— Мне нужны только деньги, чтобы купить швейцарские часы.

Он не отступил от своих слов, даже после получасовых уговоров. Спустя два дня Чжан Сынянь накопил достаточно денег, чтобы купить вазу, в каждой пачке было по 10 тысяч, ровно 10 пачек. Они покинули переулок, эта картина напоминала тот день. Когда они прощались, то глядели друг на друга, неожиданно Дин Ханьбай усмехнулся.

Не потому что получил деньги, а просто не смог удержаться.

Чжан Сынянь полуоткрыл глаза:

— Ты оставил себе фарфоровую вазу или продал?

— Это неплохая подделка, оставил её себе для икебаны, — сказал Дин Ханьбай.

Умение найти уязвимое место зависит от ваших способностей, даже когда вы что-то решаете с глазу на глаз и потерпели фиаско, нельзя выходить из себя, остаётся только смириться с поражением. Чжан Сынянь рассмеялся, как только услышал эти слова. Он взял край рубашки, чтобы обмахнуться:

— И ты называешь ту вещь неплохой? Да с первого взгляда видно, что это подделка. Я только и могу сказать, что твоего опыта маловато.

Дин Ханьбай приблизился:

— Эта ваза другая, она настоящая.

Они разошлись по разным сторонам. Не накопив нужную сумму, он возвращался домой, неся портфель с деньгами. В маленьком саду было тихо, остановившись у окна кабинета, он увидел, что Цзи Шенью сидит за столом, выполняя домашнее задание.

Взял купюру в сто юаней, сделал из нее самолётик и запустил его. Самолётик как раз приземлился на книгу.

Цзи Шенью подбежал к окну, приоткрыл его и спросил:

— Шигэ, ты продал вазу?

— Угу, — потвердил Дин Ханьбай. — За 100 тысяч.

Щёлкнуло окно, Цзи Шенью настежь открыл его, в ужасе распахнул глаза, то открывая, то закрывая рот, не в силах ничего сказать. Сто тысяч...Та ваза действительно стоила сто тысяч юаней?! Тогда как он мог позволить Лян Хэчэну отдать ему такую дорогую вещь!

Вдруг Дин Ханьбай поднял руку и не сильно схватил его за ухо, но мочку уха обожгло.

— Не суетись, — сказал Дин Ханьбай. — Та вещь подделка.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

http://tl.rulate.ru/book/48282/2764225