Готовый перевод Sui Yu Tou Zhu / Бусины из битого нефрита: Глава 16. Подающий надежды юноша

Из огня да в полымя, Цзи Шенью потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Изначально он предполагал, что та столетняя с узором ваза и фарфоровая ваза стоят одинаково, но он никак не ожидал, что она будет продана за 100 тысяч.

Его очень потрясла высокая стоимость этой поддельной вазы.

Классификация подделок сложна. Самый низший уровень — подделки на рынке, это серийное производство и даже непрофессионал сможет распознать это с первого взгляда. Далее идёт более высокий уровень: просто увидеть недостаточно, его нужно потрогать. Более высокие уровни также можно разделить на подклассы. Но, как бы то ни было, всё зависит от уровня техники подделывания.

Цзи Шенью не мог не задаться вопросом: знал ли Лян Хэчэн, что ваза была подделкой? Можно ли долгое время беречь её и всё это время думать, что она подлинная? Он убрал руки с дверки окна, внезапно повернулся, напрочь забыв, что Дин Ханьбай всё ещё стоит за окном, озабоченный лишь собственными интересами.

Ухватив краем глаза фарфоровую вазу, стоящую на столе, у него появились новые сомнения. Дин Ханьбай даже не смог распознать эту вещь, которую сам сделал, как же он смог определить, что столетняя ваза является подделкой?

Цзи Шенью задал ему, мучавшие его вопросы, однако Дин Ханьбай не ответил, а просто поманил его за собой.

Выпрыгнув из веранды одним шагом, Дин Ханьбай попутно бросил рюкзак на стол. Цзи Шенью вышел вслед за ним в передний дворик с пустыми руками. Передний двор был самым просторным, спальня Дин Яншоу и Цзян Шулиу была закрыта, а перед дверью лежала европейская кошка.

Дин Ханьбай вёл себя, как бандит, грозно открыл дверь и напугал кошку, заставив её запрыгнуть на дерево. Он провёл Цзи Шенью в комнату, подошёл к низкому комоду, присел и понял, что у него не было ключа, чтобы открыть маленький замок.

Цзи Шенью присел в сторонке:

— Рельеф из красного дерева?

Его душа почти покинула тело, но, увидев этот комод, он снова развеселился. Дин Ханьбай проигнорировал это, открыл прикроватную тумбочку и нашёл там ключ. На каждом ключе есть маленькая подпись. Найдя нужный ключ, можно открыть замок.

Он достал из комода вазу:

— Взгляни на это.

Цзи Шенью снял ватный чехол и был поражён:

— Столетняя ваза с узором!

Цзи Шенью увидел знакомую надпись, робко ощупывая холодную гладкую поверхность, в его голове и так был бардак, а теперь случилась ещё одна странность. Дин Ханьбай поднялся, подошёл к кровати и сказал:

— Возможно, я и не смогу определить подлинность подаренной тобою столетней вазы с узором, но я уверен, что эта настоящая, раз та подделка.

— Как ты получил эту? — спросил Цзи Шенью.

Дин Ханьбай усмехнулся:

— Твой папа отдал её моему отцу вместе с тем альбомом с картинками, поэтому он запер её в шкафу, не хотел вынимать её, чтобы та не покрылась пылью.

События приняли новый оборот, судьба по-настоящему удивительна. У Цзи Шенью, держащего вазу в руках, началась лёгкая истерия, он долгое время держал рот открытым и, смотря на Дин Ханьбая, ухмылялся. В это время в дворике безостановочно вопила кошка, и, казалось, что кто-то идёт.

Прежде чем место преступления успели привести в порядок, Дин Яншоу открыл двери и появился в проходе. Найдя их двоих, он несколько секунд сверлил их гневным взглядом, а потом громко крикнул:

— Что вы тут делаете средь бела дня?

Дин Ханьбай потянул к себе Цзи Шенью и сказал:

— Я рассказал ему, что его учитель Цзи подарил тебе столетнюю вазу с узором. Ему стало любопытно, поэтому я дам ему посмотреть её.

Дин Яншоу не купился на это, но снова спросил:

— Ты закончил вырезать свою табакерку?

Сидя много дней на антикварном рынке, он абсолютно забыл про своё задание. Дин Ханьбай небрежно оправдывался:

— На днях, когда я пошёл на работу, чтобы помочь начальнику перенести вещи, я повредил руку и не мог её напрягать, было больно...

— Чушь! — Дин Яншоу злобно пнул дверь. — Тебя несколько дней не было на работе. Думал, что я не знаю?

Дин Ханьбай не мог обманывать, потому обошёл круглый стол и направился на выход, к несчастью, его пнули ногой. Увидев обстановку, Цзи Шенью поставил вазу и громко крикнул:

— Учитель, успокойтесь, — и быстро выбежал.

Они были смущены и забавны. Вернувшись в маленький дворик, оба тяжело дышали. Цзи Шенью пошёл в кабинет, чтобы продолжить делать домашнее задание, а Дин Ханьбай взял белый нефрит и направился вырезать табакерку.

Стулья стояли рядом друг с другом, Цзи Шенью растерянно уставился на полурешённую математическую задачу, мысль о решении задачи была упущена.

Дин Ханьбай приблизился к нему:

— Я хорошо разбираюсь в математике, могу объяснить тебе.

Тон этой рекомендации прозвучал очень уверенно, поэтому Цзи Шенью только и оставалось, что послушаться и передать учебник. Сначала ему казалось, что Дин Ханьбай из тех людей, которые не любят учиться, но после того, как он объяснил полностью тему, его мнение немного изменилось.

Дин Ханьбай сказал:

— Я с самого детства хорош в математике, это полезно для бизнеса. А также знаю английский, что тоже полезно для большого бизнеса и соответствует международным стандартам.

Цзи Шенью, убедившийся, что в этом есть своя логика, спросил:

— А для чего ещё полезны знания языков?

— Знания языков? — Дин Ханьбай ненадолго задумался. — Знания языка позволяют быть красноречивым. Но их недостаточно, нужно ещё заниматься спортом, так как красноречивый человек легко будет вступать в споры, его часто будут избивать. А если он будет в хорошей физической форме, то точно сможет быстро сбежать, дать дёру.

Цзи Шенью громко рассмеялся, он лежал на книжке, упав на неё со смеху. Для него было непонятно: Дин Ханьбай дразнит его или говорит серьёзно. Постепенно в кабинете слышался только его смех, но неожиданно он перестал смеяться.

Дин Ханьбай взял белый нефрит, нагрел его и, наконец, спокойно взял резец.

Звук переворачивающейся страницы отчётливо слышался, Цзи Шенью ещё ни разу не сталкивался с задачей, которую он бы не смог решить. Но решение давалось слишком легко, было сложно не расслабиться, его клонило в сон. Последние два дня он плохо спал, и его сонливость была похожа на горный поток и цунами. Он прилёг на стол и уже не мог подняться.

Движение рядом с ним надолго замерло, Дин Ханьбай, сосредоточившийся на вырезании нефрита, с любопытством повернул лицо:

— Этот парень... — Он увидел Цзи Шенью, лежащего на учебнике, крепко спящего, прижавшегося на одну сторону щеки и держащего ручку между пальцев.

Ханьбай встал, когда закончил резать, его стул заскрипел, заставив Цзи Шенью неторопливо открыть глаза.

— Ты уже закончил свою домашнюю работу? — спросил Дин Ханьбай. — Если ты не занимаешься, то вернись в комнату и поспи, чтобы не затопить книгу своими слюнями.

— Ты закончил гравировать? — спросил Цзи Шенью, всё ещё лёжа на столе.

Дин Ханьбай кивнул и протянул табакерку из белого нефрита с коротким горлышком и широким плечом. Табакерка имела форму круглого квадрата, а дело в том, что на нём нет следов резьбы, вылитый кусок тофу.

Цзи Шенью теперь сел прямо:

— Ты вырезал только внешний контур, без узоров и орнамента. Поленился их делать?

Увидев, что Дин Ханьбай не отвечал, он внезапно осознал:

— Этот материал...

— Высококачественный нефрит Хэтянь*, спасибо тебе за то, что так хорошо умеешь выбирать. — Дин Ханьбай был очень доволен, настолько доволен, что боялся затмить остальных. После завершения вырезания, табакерка сияла, нигде не треснув, её смело можно было назвать совершенством.

Цзи Шенью любовался, держа табакерку:

— Шигэ, это вещь будет дорого стоить в лавке «Резьба по нефриту». Но что насчёт узоров на ней?

Дин Ханьбай ответил:

— Эта гладкая нефритовая табакерка была очень популярна в период правления династии Цин, звалась: «Красивый нефрит не нуждается в резьбе». В книге есть похожая вещь и написано, что она стоит около сотни тысяч, так что приблизительно эта вещь стоит от 30 до 40 тысяч.

Цзи Шенью не мог оторваться:

— Могу я получить половину выручки за неё? Когда она продастся, я попрошу у учителя прибыль.

Наигравшись, Дин Ханьбай забрал табакерку обратно.

— Ты очарователен. — Дин Ханьбай спрятал вещь в сумку. — Я не буду её продавать, дождусь, когда мне исполниться пятьдесят лет и буду сам ею пользоваться.

Цзи Шенью удивлённо спросил:

— Впереди ещё тридцать лет, а ты уже всё распланировал до пятидесяти?

— Конечно, — сказал Дин Ханьбай, — в пятьдесят жизнь уже устроена, да и деньги были заработаны. Я буду учить сына ремеслу, а сам целыми днями развлекаться. — Он рассказывал ясно и логично. Цзи Шенью спросил, что он будет делать, если родится дочь. Он ответил: У меня есть принцип передавать свои знания только сыну.

Он пошутил, мол, вырезать это так трудно, пользоваться станком для заточки ножей тяжело, как он может позволить дочери заниматься этим. Девушки должны читать книги, делать что-то интересное, как, например, Цзян Цайвэй. Так думал Дин Ханьбай.

Цзи Шенью встал перед ним:

— А если у тебя не будет сына, кому ты тогда будешь передавать свои навыки мастерства?

Дин Ханьбай косо посмотрел на него:

— Разве я не могу взять ученика? Но мой ученик должен обладать высоким талантом, иначе я лучше предпочту не брать его. Да и тем более, что с того, если это ремесло будет утерянным? Это же не четыре великих изобретения Китая*. Разве оно не должно быть забытым?

*Четыре великих изобретения Китая — компас, порох, бумага и книгопечатание.

Цзи Шенью не спорил, полагая, что Дин Ханьбай очень красноречив и ему всегда есть, что сказать.

Молчал, но мысли его были о Цзи Фансю: у него есть сын, ну и что? Даже принесённые жертвенные деньги разделены тысячами гор и рек, он только и мог обвинять во сне, говоря: «Мне тоже кажется, что ты не скучал по мне»

Его взгляд упал на фарфоровую вазу, заставляя ещё больше жалеть, что Цзи Фансю научил его этому мастерству, от которого, вероятно, придётся отказаться в будущем.

Дин Ханьбай, не понимая, что происходит, проследил за взглядом Цзи Шенью и непринуждённо спросил:

— Не хочешь обменяться? Я отдам тебе её.

«Попутешествовав», фарфоровая ваза вернулась к Цзи Шенью. Он не мог ни смеяться, ни плакать. Отнеся её в комнату, опёрся на дверь и застыл. Лян Хэчэн тогда сказал, что всё предопределено и зависит только от судьбы, но судьба в 100 тысяч слишком роскошна, получая её от смертельно больного старика, который боится потерять жизнь.

Через три дня Дин Ханьбай пошёл на работу под проливным дождём. Доехав до офиса «Управление по вопросам культурного наследия», узнал: вход в него был перегорожен сломанной ручной тележкой. Он опустил стекло автомобиля и крикнул, чтобы позвать кого-нибудь из будки охранников, но охранник в это время оттолкнул какого-то старика.

— Что здесь происходит? — спросил Дин Ханьбай.

— Музей собирает бракованные вещи, поэтому хотят войти в бюро, чтобы договориться о купли товара. Я его прогоняю, а он не уходит.

На старике была устаревшая соломенная шляпа, мокрые холщовые туфли и штаны. Дин Ханьбаю было невозможно на это смотреть, он сказал:

— Пусть он войдет, чтобы укрыться от дождя. Я подам заявку и посмотрим, сможем или нет передать ему что-нибудь.

Он припарковал машину и вошёл в здание. У входа здания столкнулся со стариком, который укрывался от дождя. Старик снял соломенную шляпу и показал своё лицо. Да это же Чжан Сынянь?!

Чжан Сынянь вытер капли воды:

— Всё ещё подаёшь заявку?

Дин Ханьбай заметил, что этот старик очень мерзкий тип и, отойдя на расстояние в полтора метра, рассмеялся.

— Подал. В будущем ты часто будешь сюда приходить, я буду показывать тебе все хорошие вещи, что у меня имеются, и буду распродавать за 100 тысяч.

Договорив, он пошёл работать, а когда пришёл в офис, написал заявку Чжан Иню. Один отдел одобрил её, а другие ему было лень искать. Это было очень простое дело. Чжан Инь медлил, окунул перьевую ручку в чернильницу, смахнул лишнее, и, наконец, согласился подписать своё не очень-то известное имя.

Дин Ханьбай фыркнул, он уловил запах сандалового дерева, опустил голову и увидел маленькую курильницу на столе. Неудивительно, что Чжан Инь медлил. Он с самого начала ждал, когда Дин Ханьбай увидит эту удивительную вещь. В курильнице находился мускусный мешок, почти наверняка очень дорогой. Чжан Инь отказался использовать настоящие благовония, чтобы не испортить стенки курильницы.

Дин Ханьбай наклонился, чтобы полюбоваться ею, и солгал:

— Эпоха династии Сун, стиль гэяо*, действительно превосходно.

* Гэяо — стиль керамики, покрытый толстым слоем светлой глазури, пронизанный сеткой трещинок, которые со временем темнели, создавая причудливый, контрастный узор.

Чжан Инь всё же подписал.

— Имитации, сделанные в эпоху династии Цин*, это просто глазурь, не более.

*Пояснение: Династия Сун правила с 960 года по 1279 год, а династия Цин была основана в 1636 году и просуществовала до 1912 года.

— Точно, видимо, я обознался. — Дин Ханьбай, повысив самомнение директора, предположил, что на этой неделе все рабочие дела пройдут гладко и благополучно. Покинув кабинет, он некоторое время поработал. Когда небольшой дождь закончился, Дин Ханьбай вынес две коробки с бракованными вещами. Чжан Сынянь всё ещё стоял около входа здания и, увидев Дин Ханьбая выходящего из офиса, сознательно принял коробки.

— Когда будешь писать заявление о возврате расходов, добавь побольше пунктов о том, что получаешь вещи на халяву, не так ли?

Дин Ханьбай почувствовал себя оскорблённым:

— Я даже глазами не моргнул, продавая вещь за 100 тысяч, редко, когда можно продать хлам по такой высокой цене.

Чжан Сынянь просто пошутил и радостно сказал:

— Кстати, разве ты не говорил, что работаешь в музее?

Дин Ханьбай тоже пошутил:

— Вам разрешено продавать подделки, но мне нельзя лгать о моей личной информации? — Он прямо сказал: — Когда вы говорили, что та ваза из провинции Фуцзянь, то лгали мне.

Раз уже Чжан Сынянь брал бракованные музейные экспонаты, то он, несомненно, часто бывал в поездках, поэтому видел те обломки, вытащенные из воды. Чжан Сынянь воодушевлённо кивнул:

—Ложь, но я не одурачил тебя?

Дин Ханьбай снова почувствовал себя оскорблённым. Кто в этом бизнесе идентифицируется по своим словам? Самая чертовски ненадежная вещь — это рот. Он выкрал момент и сказал:

—Та светло-синяя фарфоровая ваза изготовлена методом сращивания. Поэтому трудно отличить от подлинника, так как материал действительно настоящий.

Чжан Сынянь вслепую вошёл под дождь, его глаза покраснели:

— Есть ли другой метод?

— Ещё есть метод склеивание, вживление или фальсификация фрагментов или всего предмета, — сказал Дин Ханьбай. Он давно наизусть выучил это из книги «Как горы, как море». Использовал 1,2,3 метод для подделывания и 4,5,6 метод для оценивания, запомнив их наизусть.

— Тогда ты видел, что это подделка и всё равно купил? — спросил Чжан Сынянь.

Тогда Дин Ханьбай купил для исследования и только, к тому же не сказать, что для него 30 тысяч это что-то дорогое. Теперь, когда они говорили об этом, его бесстыдство росло, он смотрел на собеседника с улыбкой. Чжан Сынянь крикнул, что ему некомфортно, когда Дин Ханьбай осматривает его с головы до пят. Закрыв свои слепые глаза, он внезапно осознал.

— Ах ты, щенок, — закричал старик. — Та столетняя ваза с узором — подделка!

— Подделки тоже являются высококачественным товаром, — громко сказал Дин Ханьбай. — Осмелюсь сказать, что если вы понесете её на проверку, никто не увидит, что это фальшивка, поэтому продаваться она будет по очень высокой цене.

Чжан Сынянь пришёл в ярость, а разозлился из-за того, что сам не разглядел, ему-то казалось, что он вовсе не похож на других. Спустя долгое время он безуспешно успокоился и саркастично сказал:

— Бюро управления по вопросом культурного наследия — это хорошо, в отличие от перепродажи антиквариата, оно может быть на высоте.

Дин Ханьбай сказал:

— Похвалите только меня, не нужно расхваливать других. — Он указал на здание тыльной стороной ладони. — Наш директор купил поддельную курильницу, мне стыдно за него.

— Откуда ты знаешь, что она поддельная?

— Корпус той небольшой курильницы покрыт золотыми и железными трещинками, а это довольно сложно имитировать. К счастью, у меня хорошая память, для такого рода вещей я оставляю место для хранения в своей голове. Мне сразу удалось рассмотреть, что расстояние между трещинками немного различается.

Чжан Сынянь долгое время отлынивал от продажи барахла. Дождь прекратился, потому уже собирался уходить, улыбаясь и напевая пекинскую оперу,и выглядел он не так, будто только что разозлился, а скорее, как будто у него произошло радостное событие. Спускаясь по ступенькам, он повернулся к Дин Ханьбаю и крикнул:

— Ты хочешь увидеть настоящую курильницу?

Дин Ханьбай остолбенел, взгляд этого старикашки пугал его.

— Улица Чуншуй 57, не приходить с пустыми руками, купи две бутылки байдзю*. — Чжан Сынянь протёр глаза, надел соломенную шляпу и сказал на ходу: — Подающий надежды юноша.

*Байдзю — традиционный китайский алкогольный напиток, наиболее близкий водке.

В это время Цзи Шенью добрался до улицы Мяоань 27, раздался гром, намекая, что что-то должно случиться.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

http://tl.rulate.ru/book/48282/2764232