Готовый перевод Sui Yu Tou Zhu / Бусины из битого нефрита: Глава 50. Ты спятил?!

В начале весны самое важное для лавки «Резьба по нефриту» — подготовить новинки из таких материалов, как балин, тяньхуан*, сапфир, белый нефрит. От материалов до размеров, от дизайна до цен — всё нужно внимательно рассчитать и сделать.

Тяньхуан — вид камня, который считается в Китае ценнейшим материалом для скульптуры. Его даже называют «императором камней». В прошлом одна унция этого камня стоила как унция золота, теперь он ценится даже выше. Считается лучшим материалом для гравировки печатей.

Дин Ханьбай, окрылённый любовью, сменил нрав и усердно работал. Он ночь напролёт составлял список всего необходимого, рано утром устроил собрание для сотрудников и даже сходил во вторую лавку, несмотря на мешки под глазами.

Вернувшись наконец домой, он заглушил мотор, вылез из машины и внезапно наткнулся на Цзян Тингена. Ханьбай сердито спросил:

— Зачем ты опять пришёл?

— Скоро весенние экзамены, я пришел к Цзи Чжэньчжу, чтобы вместе позаниматься, — с обидой сказал Цзян Тинген.

— Это ты назвал его Цзи Чжэньчжу? Может, звать тебя Цзян Хуанхуали*, тебе нравится? — придрался к словам Дин Ханьбай и открыл багажник. — Перетащи коробку в южную комнату, будь аккуратен.

Имя дословно переводится как название разновидности розового дерева.

Внутри находился балин, обычный и высококачественный, — самый лучший камень для весны. Дин Ханьбай ужасно устал — настолько, что пришлось отсыпаться, прежде чем снова приступить к работе. Перед тем как лечь спать, ему ещё пришлось с наглым видом пойти просить поесть.

Двадцатилетний юноша, второй глава семьи, кружился около матери, выпрашивая то и это. Цзян Шулиу ругалась и не покладая рук готовила. Дин Ханьбай из-за недавних побоев и занятости на работе снова превратился для неё из негодного сына в любимого.

Обжаренная говяжья вырезка, бланшированные свежие грибы, кунжутное масло, смешанное с ростками пшеницы, и картофельное пюре, — Дин Ханьбай в одиночестве сидел за столом и тщательно пережёвывал пищу. Чувствуя себя сытым и довольным, он вернулся в маленький двор, после чего лёг спать. Однако, едва его голова коснулась подушки, он снова встал, ведь разговор о любви так и не был закончен.

Соседняя дверь была немного приоткрыта. Ханьбай, словно надзиратель, стоял снаружи: пристально глядел, косился, следил, подглядывал, постоянно меняя способ. Внутри стояла тишина, Цзи Шенью и Цзян Тинген сидели рядом за столом, бормоча какую-то чушь, раскрыли книгу с яркими картинками и увлеклись ею.

Эта поза и эта обстановка — всё напоминало совместные чтения в романе «Западный флигель»*.

Древний китайский роман драматурга Ван Шифу; главные герои этого романа вместе тайно читали запретные книги.

В сердце Дин Ханьбая зазвенел тревожный звоночек: неужели эту потрёпанную книгу принёс Цзян Тинген?

Раздался хлопок. Два человека в комнате напугались так, что аж вздрогнули. Дин Ханьбай перевоплотился в демона и с мрачным лицом спросил:

— Цзян Тинген, ты принёс эту книгу?

Цзян Тинген ахнул от испуга:

— Я очень д-долго искал её и, когда нашёл, с-сразу принёс.

Дин Ханьбай приблизился к столу и ткнул указательным пальцем младшему брату в лоб:

— Ты, сопляк... — после паузы он внимательно рассмотрел картинки. Там, где, как ему думалось, должны были быть обнажённые тела, ясно виднелись изображения розового бриллианта, цветного горного хрусталя, золота, серебра, платины и нефрита. На каждой странице красовались разнообразные ювелирные украшения.

Он встретился взглядами с Цзи Шенью. Брови младшего слегка изогнулись, он явно насмехался над ним.

— Шигэ, ты всю ночь работал, иди отдохни, — Цзи Шенью встал, вытолкнул его из комнаты, а после, прижавшись к двери, тихо выругался: — Дин Ханьбай, ты кретин!

Услышав вот так прямо свои имя и фамилию, да ещё и вкупе с ругательством, Дин Ханьбай не смог сохранить лицо:

— Я боялся, что он научит тебя плохим вещам.

Цзи Шенью подумал про себя: «Кто может научить худшим вещам, чем ты?» Рисуя десятки порнографических картинок, словно комиксы, правильно ли уличать других в использовании порнографии? По горло сытый этой чепухой и претензиями, Шенью отступил назад и настойчиво приказал:

— Иди скорее спать, это была пустая трата моих сил.

Дин Ханьбай не понял, о каких силах идёт речь. Он вернулся в комнату прилечь и только тогда обнаружил, что кровать, оказывается, была расстелена, пижама сложена и лежала на подушке, а на прикроватной тумбочке стояла чашка с водой, чтобы, когда проснёшься, утолить жажду.

Он уснул и спал безмятежно, словно Будда.

Сон длился до полудня, а когда Ханьбай проснулся, его ослепил солнечный свет. Приняв душ, он окончательно пробудился ото сна и, освежившись, пошёл в южную комнату, чтобы поработать. Вскоре подошёл и Цзи Шенью.

На обширной рабочей поверхности с одной стороны находился высококачественный балин, а с другой — куча повреждённого антиквариата. Каждый из юношей сидел на свой стороне. Они вырезали, реставрировали, полировали, состаривали — словом, крутились как белка в колесе, и никто не соревновался, у кого навыки лучше.

Цзи Шенью закончил работу первым и, воспользовавшись хорошей погодой, понёс изделия сушиться на веранду. Зелёная глазурь, ярко-красная глазурь, жёлтая с голубым рисунком и светло-белая с резным орнаментом... все предметы были аккуратно расставлены, добавляя красок весеннему двору.

Когда эти изделия просушатся, их надо будет завернуть в старые газеты, а в дальнейшем найти покупателя и продать ему. На руках Дин Ханьбая снова появились мозоли, он вышел из южной комнаты и скомандовал:

— Когда придёт время, отнеси эту вазу с узким горлышком и тот чайничек моему учителю, всё равно он ничего не делает. Кстати, у него можно взять несколько подделок и продать их заодно.

— Нужны ещё подделки? Почему бы не взять немного отреставрированных подлинников? — спросил Цзи Шенью.

— Как можно демонстрировать сразу несколько подлинных изделий? Даже если знаток распознает подлинность, он сам себе не поверит и совершенно точно не посмеет купить, — ответил старший. Это бизнес, требующий осторожности и одновременно риска, со множеством закреплённых правил и ещё большим количеством неписаных.

Через два дня та ваза полностью высохла, глазурь была ровной, невооружённым глазом и не увидеть следы поломки, а по мелким пятнам невозможно было определить, что сделана позавчера. Прежде чем выйти из дома, Дин Ханьбай привёл в порядок свой велосипед: после того, как он некоторое время не ездил, шины спустились.

Он поднял глаза и увидел, как к нему идёт Цзи Шенью с сумкой в руках. О небеса, о предки, сколько же десятилетий создавался такой красивый, как нефрит, юноша? Но что за одежда на нём?.. Широкие трикотажные кальсоны, мятая рубашка, тёмно-синяя рабочая куртка и ещё пара зелёных кед!

У Дин Ханьбая в глазах жгло:

— Ты спятил?!

Цзи Шенью был оскорблён несправедливостью:

— Разве не ты просил меня одеться попроще? — он приложил много усилий, чтобы раздобыть эту одежду, и не мог представить, что товарищ категорически отвергнет его выбор. В глазах каждого любящего собственный партнёр кажется таким красивым, но этот тип явно игнорировал его, не рвал листьев и уж тем более не подшучивал над ним по пути.

Они сели в такси. Когда проехали некоторое расстояние, младший решил, что таксист, продолжавший трепать языком, всё равно не обращает на них внимания, поэтому хлопнул Дин Ханьбая по спине.

Тот встрепенулся:

— Что ты делаешь?

— Я позорю тебя?

— Где ты достал эту одежду?

На самом деле Цзи Шенью одолжил вещи у сотрудника лавки.

— Тебя это волнует?

Эти двое всё время ссорились и препирались, задавали друг другу вопросы и не отвечали на них. На дорогах было много машин, поездка не задалась, и юноши поочерёдно спрашивали, когда же они доберутся до антикварного рынка. Выйдя из машины, они посмотрели друг на друга. В горле у каждого пересохло, и они выпили по газировке, прежде чем приступить к делу.

Вскоре прибыл и Чжан Сынянь. Три человека и различные подлинники. Дин Ханьбая и Чжан Сыняня уже давно знали в этом месте, поэтому Шенью оставалось только расположиться поудобнее вместе с лотком. Он остался один, нашёл прохладное место, сел на землю и выставил четыре предмета.

Ваза с узким горлышком, бутылёк в форме тыквы-горлянки, стаканчик для кистей из бамбука и веер — все предметы были изысканны, но только ваза с узким горлышком настоящая. Он ждал, пока кто-нибудь поинтересуется ценой, однако несколько часов прошло в тишине, никто не спрашивал и не собирался покупать.

Через некоторое время Чжан Сынянь подошёл и, не глядя на него, шёпотом спросил:

— Как ты реставрировал?

— Много раз распылял*.

Метод нанесения глазури ни фарфор.

— Зелёные пятна действительно хорошо сделаны. Разве это не результат смешивания красок?

— Метод окисления.

Чжан Сынянь на некоторое время задумался:

— Кажется, я слышал об этом. Техника называется «Кукольное лицо»?

— Нет, там пятен мало, а эта зовётся «Опьянённый красотой»*.

Речь идёт о методах нанесения зелёных пятен на фарфор.

Подождав некоторое время, Чжан Сынянь встал и вздохнул:

— Шестипалый может спать спокойно, — сложа руки за спиной, он повернулся, глянул на продающего чайничек Дин Ханьбая, а затем снова на спокойно ждущего покупателей Цзи Шенью. Старик напевал песню, и внезапно ему в голову пришла мысль, что он уже сделал в этой жизни много хорошего, пора бы и на покой.

На самом деле это нельзя считать уходом на покой после огромных свершений, но его ученик такой выдающийся, так почему бы не записать похвалу на свой счёт?

Продолжая коротать время, Цзи Шенью опустил голову и стал клевать носом, как вдруг рядом упала тень. Он поднял руку и посмотрел на мужчину перед собой: кажется, он уже встречал его ранее. Неожиданно мужчина схватил его и сердито сказал:

— Это ты, маленький мошенник!

Внезапно Цзи Шенью вспомнил:

— Это вы купили светло-зелёную фарфоровую вазу шигэ?

Ненависть в душе Чжан Иня происходила от того, что, хотя он и хвастался, что разбирается в антиквариате, но постоянно опозоривался. В мгновение ока его руку кто-то отбросил, и из ниоткуда появился Дин Ханьбай!

— Директор Чжан, нельзя жаловаться на небо и землю за свою бестолковость, и тем более на продавца. Никто ведь не заставлял вас покупать, не так ли?

По этому защитному жесту было ясно, что эти двое в сговоре, и Чжан Инь так разозлился, что затоптался кругами на месте. И это было ещё не всё: когда он повернулся и увидел родного отца, наблюдающего за шумихой, то вдруг почувствовал, будто тёмная туча накрыла его голову, его настроение совершенно упало.

Дин Ханьбай не почувствовал облегчения даже после того, как вернулся на место, поэтому он просто установил лоток рядом с Цзи Шенью, — поистине можно было считать, что они не могут существовать друг без друга.

Чжан Инь сперва ушёл, но вскоре снова вернулся. Он всё-таки не мог оставить это дело как есть. Интеллигентный директор с очками в золотой оправе и с портфелем неожиданно закричал во всё горло, поднимая шум: «Подделка! Фальшивка! Мошенники!»

Чжан Сынянь быстро улизнул, опасаясь, что люди по носу и глазам распознают в крикуне его родного сына, а он не мог позволить опозорить себя. Цзи Шенью был человеком чувствительным и тем более никогда не имел дела с грубиянами, поэтому спросил:

— Шигэ, он так кричит, что нам делать?

— У всех обманутых в этом бизнесе одна и та же проблема: они полагаются на слова, а не на глаза. Но последнее, что волнует профессионалов, — это то, что говорят. Они верят только тому, что видят.

Шумиха, вызванная Чжан Инем, привлекла очень много людей, окруживших лоток плотным кольцом, словно прилив. Постепенно эти люди заметили те несколько вещей. Когда отсеялись профаны и барыги, наконец встретился знаток, который начал расспрашивать о вазе с красной глазурью и узким горлышком.

Это подлинник, но с дефектами, — они рассказали ему всё как есть.

Но каково состояние и какая часть отремонтирована — оценка зависит от проницательности покупателя.

Покупатель внимательно рассматривал вазу. Он распознал, что изделие настоящее, но не смог понять, какая именно часть отреставрирована. С большим удовольствием продав в итоге товар, Дин Ханьбай тем не менее не мог гарантировать, что они всякий раз будут сталкиваться со знатоком, поэтому передал тому свою визитную карточку, отпустил пару шуточных замечаний, без высокомерия и заискивания пытаясь завести дружеские отношения.

Любителей антиквариата очень много. Раз этот человек в нём разбирается, богат и имеет свой собственный круг знакомых коллекционеров, то Ханьбаю хотелось найти повод проникнуть в этот круг: такое знакомство поможет ему сэкономить время и усилия, да ещё и повысит спрос на изделия.

Закончив работу и возвращаясь домой, Дин Ханьбай нёс Цзи Шенью на спине, и тот наконец-таки спросил:

— Шигэ, почему нужно было надеть простую одежду?

— Если только время от времени прогуливаться по рынку, то сойдёт и обычная. Но если приходить сюда часто, нужно быть сдержанным, в особенности нельзя выставлять напоказ своё богатство. Но и в такой одежде, как у тебя сегодня, тоже нельзя. Красивый и ухоженный человек ходит в обносках — это, наоборот, выглядит так, будто ты притворяешься.

Товара было столько, что на его продажу ушёл весь месяц. Цзи Шенью, приходя торговать и в первый раз, и в последующие, по дороге домой только и слышал от Дин Ханьбая, напоминавшего своими рассуждениями экономку, о ценах и предложении.

В конце месяца, в самый приятный период весны, комната в маленьком дворике была плотно закрыта. Это тайные молодожёны закрылись в кабинете и вели учёт: сколько было потрачено, сколько продано, какие именно изделия пользовались наибольшим спросом, какую прибыль принесла каждая антикварная или сделанная в печи для обжига вещь. Листы кружились в воздухе, и костяшки счётов звучали не переставая.

— Для открытия торгового центра антиквариата ещё не достаточно? — спросил Цзи Шенью.

— Где уж там! Считаешь, что заниматься бизнесом так легко? Сколько людей продают дома и землю, чтобы собрать денег. Это похоже на азартные игры, — ответил Дин Ханьбай.

Цзи Шенью подумал, что у него нет ни дома, ни земли, как и нет других навыков, кроме реставрации, подделывания и резьбы. Увы, раньше он праведно отказался от получения дивидендов, поэтому считал себя героем. Рука, перебиравшая счёты, остановилась, и он тупо уставился в пространство, подсчитывая, сколько работ он выполняет каждый месяц и сколько ему смогут за них платить. Он также добавил сюда стоимость кое-каких вещей Лян Хэчэна, что продал ранее.

— Шигэ, — Цзи Шенью сосчитал в уме общую сумму. — У меня, пожалуй, есть деньги, и я отдам их все тебе.

Дин Ханьбай повернулся к нему, взгляд младшего был глубоким и ярким, как будто тот хотел поглотить его. Ханьбай исследовал эмоции на его лице и даже не отреагировал, когда кот наступил ему на ногу под столом. Внезапно Дин Ханьбай протянул руку, чтобы коснуться лица любимого. Прикосновение получилось очень нежным из опасения, что мозоли причинят боль.

Старший долго молчал, и Цзи Шенью уточнил:

— Тебе не нужно возвращать... не нужно мне ничего возвращать.

Послышалось мяуканье, Дин Ханьбай ногой оттолкнул кота. Тот действительно был бестолковым грубияном, которому нужно наконец понять, что он здесь третий лишний. Он всё смотрел на Цзи Шенью, чувствуя себя немного тронутым и взволнованным. Юноше всего семнадцать лет... Он уже давно со всей душой заботился о нём, а после того, как они стали встречаться, Цзи Шенью помогал ему в работе и был готов отдать ему всё своё состояние.

— Сегодня так солнечно, прогуляемся? — хриплым голосом предложил Дин Ханьбай. — Пойдём на прогулку, я покажу тебе одно место.

Прибыв сюда в разгар лета, пережив осень и зиму, Цзи Шенью по-прежнему знал лишь пару улиц. Этот большой город выглядел одновременно знакомым и новым, а высокие здания с черепицей были невероятно очаровательны. Он сидел на багажнике велосипеда, и его трясло всю дорогу, пока не добрались до строительной площадки.

Вокруг были размещены знаки безопасности, а на недостроенном здании висели зелёные защитные сетки. Дин Ханьбай остановил велосипед, поднял голову и сказал:

— Я хочу открыть здесь торговый центр антиквариата. Я каждый день приезжаю и останавливаюсь около входа.

Рядом плыл постоянный поток машин. Они оба стояли у обочины и внимательно смотрели на этот дом, словно сетка убрана и знаки сдвинуты. Здание было совершенно новым и ждало, когда они занесут вещи начнут работать. На первом этаже будет продаваться разнообразный фарфор, на втором — нефрит, на третьем — каллиграфия и живопись, на четвёртом — древняя и редкая литература, а на пятом — старинная мебель. Если всё не вместится, то можно будет открыть второй филиал, что-то вроде «Даймао» или «Вэйхуа». Все барышники округа в будущем будут у них в подчинении.

Дин Ханьбай нажал на звонок и закрутил педали, выехав прямо на второе транспортное кольцо. Пришла весна, так что вскоре он предпочёл идти пешком, а Цзи Шенью по-прежнему сидел сзади, эгоистично пользуясь услугой.

Они остановились прямо под густыми деревьями, за которыми высилась стена, огораживающая виллу. Вокруг располагались озеро, сад и тропинка, выстеленная крупной галькой. Обитатели дома явно богаты и влиятельны. Есть бесчисленное множество заграничных китайцев, которые занимались инвестициями и итоге вернулись на родину, чтобы выйти на пенсию.

— В будущем, когда имущество семьи поделится, я куплю здесь два дома, в одном будем жить мы, в другом отец с матерью, — сказал Дин Ханьбай.

Цзи Шенью был слегка ошарашен:

— Тогда я схожу в магазин и куплю набор французской посуды, чтобы расставить её на вилле.

— Я отвезу тебя во Францию и в Англию посмотреть Лувр и Британский музей. Взгляни на те западные часы: настоящая любовь вечна. А если этого недостаточно, мы откроем чайную перед торговым центром антиквариата, станем заваривать любимый чай, готовить твои любимые закуски, отдыхать на втором этаже и ежегодно устраивать собрание коллекционеров, приглашая к участию всех друзей.

Когда он договорил, то заметил, что Цзи Шенью потрясённо смотрит на него.

— О чём ты думаешь?

Цзи Шенью смущённо покачал головой. Он считал, что ему крупно повезло встретиться с Дин Ханьбаем. Пусть даже они не состояли бы в отношениях и остались просто соучениками или даже соперниками — независимо ни от чего он чувствовал бы себя счастливчиком.

Дин Ханьбай сел на велосипед, и они поехали домой. Эта поездка была чрезвычайно утомительной, но, конечно же, и чрезвычайно приятной. Вернувшись домой, он быстро пересёк меленький двор, вошёл в спальню и плюхнулся на край кровати. Цзи Шенью последовал за ним, закрыл дверь, отжал мокрое полотенце, чтобы вытереть ему руки и лицо. Но старший отбросил полотенце и похлопал себя по бедру.

Цзи Шенью подошёл и послушно сел к нему на колени.

Обнимая его таким образом, Дин Ханьбай спросил:

— В этом плане мне нравится абсолютно всё, а что нравится тебе?

— Мне нравится жадеит, — ответил Цзи Шенью.

— Тогда я сделаю из него для тебя комплект, а в будущем снова возьму тебя с тобой, ты уже будешь знать, как покупать камни наугад.

— А ещё мне нравится сирень, так как иероглиф твоей фамилии есть в этом слове.

— Тогда давай посадим её рядом с розами.

Не на что было жаловаться в этом маленьком дворике, в этих комнатах и в обстановке, Шенью не беспокоился о еде и питье и редко о чём-то просил. В течение долгого времени он опирался на плечо Дин Ханьбая, а после произнёс:

— Но больше всего мне нравится шигэ.

Дин Ханьбай поцеловал макушку Цзи Шенью. Он понимал и раньше, но сейчас ещё глубже осознал, что значит души не чаять в любимом. Ещё толком ничего не ясно, а он завтра уже собирался найти древесину, чтобы сделать из неё табличку с названием «Жемчужная чайная».

Возможно, когда-нибудь в отрасли пойдут слухи, что босс торгового центра антиквариата Дин истоптал порог чайной.​

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

http://tl.rulate.ru/book/48282/3469504