Рождественский ужин прошел так же отвратительно, как и всегда, поэтому я был более чем счастлив снова оказаться у себя в комнатах. Налив немного вина, присланного Люциусом, я уже собирался было распаковать подарок от Альбуса, как вдруг раздался стук в дверь. Нахмурившись, я встал с дивана, приблизился и открыл, ожидая увидеть Дамблдора, однако на пороге оказался Драко.
— Мистер Малфой? — Я озадаченно прищурился. — Что вы здесь делаете?
— Мне нужно рассказать вам кое-что важное, сэр, — взволнованно проговорил он.
С трудом подавив желание закатить глаза, я посторонился, пропуская его внутрь.
— Я вас слушаю.
— Сэр, мне кажется... в общем... происходит что-то странное, — осторожно начал мальчик. — Сегодня после ужина я долго не мог найти Крэбба и Гойла, — я едва подавил язвительное замечание, вертящееся на кончике языка, — но потом наткнулся на них в подземельях. Мы пошли в гостиную, и всё это время они вели себя необычно. Я, конечно, давно привык к тому, что они идио... — перехватив мой предостерегающий взгляд, Драко быстро исправился: — не блещут интеллектом, но в этот раз они действительно превзошли себя. Словно забыли, о чем мы говорили весь этот год. Через какое-то время они вдруг вскочили и убежали — сказали что-то о больничном крыле, но, сэр, клянусь, я заметил, что волосы у Крэбба стали рыжими.
Я нахмурился, а Драко продолжил:
— Потом снова вернулись, но они не помнят ничего, что случилось после ужина! Говорят, пришли в себя в какой-то кладовке и еле оттуда выбрались. Я запутался, — Драко выжидающе посмотрел на меня. — Вы не знаете, чем это всё можно объяснить?
Я знал, но это только прибавляло мне головную боль.
Следовательно, Поттер, Уизли и Грейнджер привели свой блистательный план в исполнение. Признаться, я не был уверен, что они собирались втереться в доверие Малфою, но, учитывая то, что большинство студентов разъехались, это было единственным логичным вариантом.
Мы с директором больше не обсуждали данную тему с того самого вечера. Я решил предоставить ему полный контроль над ситуацией, поскольку молча наблюдать за тем, как нарушаются все школьные правила разом, да еще и способствовать этому, было выше моих сил. Теперь, однако, без очередного разговора не обойтись.
Но сейчас необходимо успокоить Драко.
— Всё это действительно крайне любопытно, мистер Малфой, однако не думаю, что стоит обращать на это особое внимание. В конце концов вы сами сказали, что ваши друзья особым интеллектом никогда не отличались — как ни прискорбно это говорить. Я полагаю, они всего-навсего переели на праздничном ужине, потом обратились к мадам Помфри, а после ее посещения кто-то решил сыграть с ними шутку и запер их в чулане.
— Но как же потеря воспоминаний?
— Я не отрицаю возможности того, что на них наложили заклятье, смешивающее мысли.
— А рыжие волосы?
— Уверен, вам просто показалось, — я, не мигая, уставился на Малфоя, и тот, помедлив, кивнул.
— Да... скорее всего, так и было. Наверняка виноваты Поттер и Уизли!
— Я непременно проверю ваше предположение, и в случае, если оно подтвердится, приму надлежащие меры.
Успокоенный Драко снова кивнул:
— Хорошо, сэр. Что ж, я тогда пойду... С Рождеством, — он послал мне немного самодовольную улыбку и вышел за дверь.
Я раздумывал, стоит ли пойти к Альбусу сейчас и рассказать ему о произошедшем, но в итоге решил отложить разговор до завтра. Не думаю, что в праздничною ночь ему настолько же нечем заняться, как мне.
Кстати, насчет праздника.
Я подошел к столу и взял подарок, посланный мне Дамблдором. Внутри явно было что-то тяжелое, и во мне вспыхнула заинтересованность. Медленно, я избавился от ленты и бумаги, заклинанием уничтожил защитную сферу и удивленно выдохнул.
Внутри оказалась неглубокая каменная чаша, испещренная рунами, не понять предназначение которой я просто не мог.
Мыслеслив.
Я осторожно провел рукой по твердой поверхности и заметил, как четыре руны ярко вспыхнули. Наклонившись ближе, я попробовал прочитать их, но к своему негодованию понял, что не могу. Что ж, надо будет заказать несколько новых книг по этой области, так как моих теперешних знаний явно недостаточно.
Альбус подарил мне мыслеслив.
Эта вещь была достаточно редкой и, несомненно, очень дорогой. Когда-то давно я хотел найти и приобрести ее себе, но денежных средств не хватало. Сейчас я мог бы себе позволить такую покупку, но тогда надолго пришлось бы остаться на мели, а этого я категорически не хотел допускать.
Следующие полчаса я провел, тщательно изучая подарок со всех сторон. Я не мог остановиться, и несмотря на собственное раздражение из-за безудержного восторга, охватившего меня, был вынужден признать, что чувство оказалось приятным. Очень.
Было уже далеко за полночь, когда я, наконец, аккуратно разместил мыслеслив на одной из полок и отправился спать.
Однозначно, это Рождество было куда лучше прошлогоднего.
— Директор, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
— Конечно, Северус, — Альбус кивком указал на кресло. — Вы насчет мисс Грейнджер? Наверняка вас беспокоит ее состояние. С радостью могу сообщить, что Поппи успешно справляется с этой небольшой проблемой, и рано или поздно Гермиона встанет на ноги и продолжит поражать всех нас своими знаниями.
— При всём уважении, меня это не волнует, — прервал я. — Ситуация, в которую попала Грейнджер — исключительно ее вина, и вам это хорошо известно. Видел, как она выглядит, — я ехидно усмехнулся. — Налицо все признаки безалаберного отношения к основным компонентам Оборотного зелья — частицам человека, в которого собираешься превратиться. Хотя возможно, Грейнджер заведомо решила прикинуться кошкой, чтобы не возбудить у мистера Малфоя еще больших подозрений.
— Северус, — Дамблдор нахмурился, — я не совсем понимаю...
— Поттер и Уизли приняли облик Крэбба и Гойла. Чего именно хотела Грейнджер, остается для меня загадкой, а вот цель их превращения абсолютно ясна. Уверен, они собирались вытянуть из мистера Малфоя признание в том, что именно он является наследником Слизерина. Вчера вечером мальчик пришел ко мне, и он был более чем сбит с толку. Мне удалось убедить Драко в несостоятельности его подозрений и также пришлось пообещать, что я во всём разберусь. Так что, как видите, задумка Поттера, Грейнджер и Уизли не принесла лично мне ничего, кроме очередной головной боли.
В глазах Альбуса замелькали веселые огоньки.
— Чрезвычайно разумный и сложный замысел для детей, вы не находите?
— Чрезвычайно дерзкий и вызывающий, — холодно ответил я. — Для достижения своей цели они чем-то оглушили двоих моих студентов и заперли их в кладовке. Допросить мистера Малфоя, не вызвав подозрений, тоже не смогли. Странно, что Грейнджер, о которой вы так высоко отзываетесь, не смогла просчитать подобные нюансы. Наверняка посчитала, что им удастся допросить Малфоя и вовремя сбежать, а потом отрицать любые обвинения. Забавно — то, что я говорил об Оборотном зелье, она запомнила, а мои слова о Веритасеруме — нет.
— Право, Северус, на детях запрещено использовать это зелье.
— Об этом на уроках второкурсников я не упоминал, — торжествующе возвестил я.
Повисла тишина.
— Вы собираетесь предпринять что-то по этому поводу? — наконец не выдержал я, и Альбус тяжело вздохнул.
— Я доверяю вам — уверен, вы всё утрясете с мистером Малфоем, а я, возможно, обдумаю необходимость проведения воспитательной беседы с Гарри, Роном и Гермионой. Сейчас, однако, должен признать, что меня куда больше беспокоят другие вещи.
— Это касается нападений? — напрягся я.
— И да, и нет. Видите ли, мне доподлинно известно, что Люциус Малфой развернул настоящую кампанию против меня. Он планирует добиться от Совета попечителей моего устранения с должности директора Хогвартса.
— Что? — воскликнул я. — Это невозможно, они ведь сами в свое время просили вас принять эту ответственность! Люциус уже давно пытается чего-то добиться, но его никогда не слушают. Уверен, не послушают и на этот раз.
— Боюсь, сейчас всё куда сложнее, Северус, — Альбус снова выглядел постаревшим. — Зная обо всех этих нападениях, никто не обвинит их, если они уберут бездействующего директора.
— Вы не бездействуете.
— Нападения всё равно происходят.
— Однако до сих пор никто не погиб.
— И я могу только молиться, чтобы так было и в дальнейшем. Но даже несмотря на всё это, Северус, я не собираюсь расстраиваться, — на губах Альбуса вновь появилась озорная улыбка. — Я более чем уверен, что всё наладится, и даже если мистер Малфой добьется успеха в своем плане, он будет кратковременным. В конце концов, школу я покидать не собираюсь, даже если меня и снимут с должности. К счастью, здесь полно тайных переходов, закоулков и комнат, о многих неизвестно даже мне, хотя я провел большую часть жизни в попытках разгадать их тайны.
— Но если Хогвартс останется без руководства в вашем лице, кто в таком случае займет место директора?
— А вот это нам предстоит узнать, Северус. Не думаю, однако, что кандидатура будет нам неугодной — я уверен, против Минервы в Министерстве никто выступать не станет.
Я неохотно кивнул, всё еще переваривая услышанное. Люциус давно намекал мне о какой-то своей грандиозной задумке — но я предполагать не хотел, что за организацией нападений стоит именно он. Происходящее в школе было слишком масштабным делом, особенно для человека, у которого нет личного доступа к замку в любое время. Не мог же он открыть Тайную комнату или приобрести и выпускать василиска, пряча его после каждого нападения где-то еще?
Хотя результат этих атак удивительно совпадал с тем, чего хотел добиться Люциус с того самого дня, как узнал об организованном Дамблдором ночном походе Драко в Запретный лес.
— Всё будет хорошо, Северус, — Альбус ободряюще улыбнулся. — Главное, не теряйте веру, и проблемы решатся, даже если это и станет для нас всех неожиданностью.
Я фыркнул и, покачав головой, поднялся с кресла.
Уже возле выхода остановился, и, поколебавшись, выдавил:
— Я также хотел поблагодарить вас за... мыслеслив. Действительно крайне необходимая вещь и в своем роде... уникальная. Спасибо.
— Не за что, Северус, — глаза Альбуса засияли. — Я надеюсь, с его помощью вы поймете, что у вас есть и светлые воспоминания.
Все мои мысли попросить Дамблдора о совете в поисках книг, расшифровывающих самые редкие руны, развеялись, как дым. Скрипнув зубами, я коротко кивнул и решительно вышел за дверь, игнорируя тяжелый вздох, донесшийся мне вслед.
* * *
— Профессор? Можно?
Я поднял голову и, мельком взглянув на вошедшего, бросил:
— Да, мистер Роувелл. Присаживайтесь и подождите: я должен закончить.
Дни праздников пролетели слишком быстро, и я поспешил обрушить на головы вернувшимся ученикам горы домашних заданий. Унылые лица стали отличным утешением, вот только оценивать их работы приходилось мне, а это не могло не угнетать.
Проверив три оставшихся сочинения второкурсников, я отложил перо и снова посмотрел на терпеливо ожидающего мальчика.
— Я вас слушаю.
— Ээ... — замешкался он, но всё же проговорил: — Я пришел от лица всего факультета.
— Впечатляет, — хмыкнул я. — И что же такого произошло, что вас избрали парламентером?
— Мы хотели попросить вас ввести в Слизерине дополнительные занятия по защите от темных искусств. Приближаются экзамены, СОВ и ЖАБА, а мы все сомневаемся, что нам удастся достичь желаемых результатов. Наш нынешний учитель не поднимает темы серьезней, чем его предпочтения в цветах и еде, и даже первокурсники не находят эти знания полезными. Поэтому нам пришла идея создать собственную учебную группу, где мы могли бы изучать то, что действительно пригодится в будущем.
— Хм, — я задумчиво осмотрел мальчика, — и что же вам мешает? К чему вам мое разрешение — не припомню, чтобы правилами запрещалось создавать клуб по интересам либо же ограничивалось количество в него вступающих. Уверен, директор не будет против, да и у меня возражений нет.
— Нам нужен учитель, — поколебавшись, сообщил Роувелл. — Настоящий, хороший учитель, у которого есть опыт в темных искусствах и, как следствие, в защите от них. Мы подумали, что только вы сможете нас учить по высшим стандартам — дуэльный клуб окончательно расставил всё по своим местам. Хотя времени до конца года осталось не очень много, всё равно за несколько месяцев с вами мы научимся большему, чем за год с этим идио... профессором.
Предложение невероятно льстило самолюбию, и, скорее всего, крайне бы меня заинтересовало... если бы было осуществимым.
— К сожалению, мистер Роувелл, даже согласись я на подобное, воплотить такой план в реальность не представляется возможным.
— Почему? — воскликнул мальчик.
— Потому что чисто физически я бы не смог вести защиту параллельно с зельеварением у всех курсов сразу. Не говоря уж о проверке домашних заданий — без них толку будет очень мало. Однако... — добавил я, видя расстроенное лицо слизеринца, — вы могли бы сами заняться обучением друг друга. Пусть второкурсники обучают первокурсников, третьекурсники — второкурсников и так далее. Студенты седьмого курса также могут курировать работу остальных, одновременно узнавая для себя что-то новое. Учитывая, что преподаватели защиты менялись каждый год, этот способ будет весьма действенным. Возникнут какие-то сложности или вопросы — обращайтесь ко мне, я помогу. Но брать на себя ответственность за организацию занятий не могу по определению.
— Хорошо, — помолчав, согласился Роувелл, — я передам ваш совет остальным.
Я кивнул и потянулся к новой горстке работ, давая понять, что аудиенция закончена. Когда мальчик, попрощавшись, направился к двери, я на мгновение скользнул взглядом по его едва сутулым плечам и мягко позвал:
— Мэтью.
Замерев, тот медленно повернулся.
Детям, рожденным в чистокровных семьях, всегда было крайне сложно соответствовать ожиданиям их родителей. Большинство принимали правила, установленные еще предками, но исключения случались регулярно, и мне приходилось иметь дело с каждым из них. Казалось бы, воспитанный уважать семейные традиции и покорно следовать им ребенок должен был представлять свое будущее в их строгих рамках, строить на этих вбитых с детства понятиях всю свою дальнейшую жизнь, но после попадания в Хогвартс многие стереотипы начинали рушиться. Проводя много времени без пристального наблюдения родителей, некоторые дети начинали усиленно развивать в себе самостоятельность и поступать наперекор семье, даже если сами еще не решили, чего именно хотят. Редко, но всё же чаще, чем мне хотелось, они влюблялись в тех, кого чистокровные семейства никогда бы не сочли достойной партией. Большинство таких случаев заканчивались плачевно, и как бы больно мне от этого ни было, я не мог вмешиваться слишком открыто.
Мэтью прошел весь путь «бунтаря» по уже ставшей шаблоном схеме, но он также был одним из редких детей, готовых стоять на своем до самого конца. Только его семья придерживалась слишком ужесточенных позиций и уже несколько лет решительно ломала любое сопротивление сына. Кто выйдет из этой схватки победителем, я по-прежнему сказать затруднялся.
Последнее звено в цепочке — влюбленность в полукровку — заставило отца Мэтью неделю назад вызвать меня по каминной сети и попросить о встрече с сыном. Мне хотелось проигнорировать просьбу, но отказать я не мог. Не знаю, что произошло, но после этого мальчик стал еще более подавленным, а в его глазах я ясно читал затравленность и тоску. Разговор закончился явно не в его пользу.
Я знал, что некоторые семьи — и Роувелл в том числе — не гнушались подвергать своих детей порой крайне неприятным наказаниям. В самом начале преподавательской работы я просил Дамблдора сделать что-то, чтобы помочь им, но, хотя жестокое обращение каралось серьезно, на чистокровных это правило по-прежнему не распространялось.
Прошло много лет, а принять эту несправедливость я так до конца и не сумел.
Зная о требованиях семьи к Мэтью, я старался помочь ему — незначительно, но делая всё возможное при учете того, что я не мог позволить себе вызвать подозрения. Я немного завышал ему оценки по зельеварению, поскольку тонкости этого предмета мальчику так и не удалось постичь; раз в два месяца писал его отцу письма, сдержанно восхваляя успехи сына и отмечая, что дело наверняка в достойном воспитании и идеальном примере для подражания. Эта отвратительная лесть заставляла меня испытывать тошноту каждый раз, когда я, сжав зубы, брался за перо, но знание того, что благодаря этому жизнь мальчика дома — да и на факультете — изменится к лучшему, компенсировало все недостатки. Проблемы с трансфигурацией я объяснял старшему Роувеллу конфликтами с Минервой, сам два раза в неделю вел репетиторские занятия с Мэтью по чарам, а с остальными предметами он справлялся превосходно.
Обидно будет, если все мои старания пойдут насмарку. Мне очень не хотелось видеть этого ученика сломанным деспотичным отцом и поддерживающей его во всех отношениях супругой.
— Сэр? — нервно спросил мальчик.
— Насколько я знаю, в мае у вас день рождения? Семнадцатый.
— Да.
— Надеюсь, вы понимаете, что означает совершеннолетие в нашей стране? Наверняка вы уже интересовались этим вопросом и изучили все имеющиеся в библиотеке Хогвартса книги.
Ответ я прочитал в резко вспыхнувших щеках Роувелла.
— Вы перестанете зависеть от вашей семьи, — сказал я холодно, — и только вам решать, что делать с этим донельзя благоприятным обстоятельством.
— Благоприятным? — с сомнением протянул он. — В книгах об этом многое говорилось, сэр. Отказываясь от родителей, я также потеряю свой статус наследника чистокровной семьи, лишусь средств к существованию и возможности устроить свое будущее...
— Это написано в книгах или в заветах вашей семьи? — прервал я его. — Во-первых, я ни слова не сказал вам об «отказе от родителей». Придерживаться собственного мнения и сохранять независимость имеет мало общего с открытым выступлением против близких. Потеряете свой статус наследника — что маловероятно, так как у вас нет братьев или сестер — что ж, значит, такова цена за свободу. Решение ваше. Во-вторых, вы неплохо разбираетесь в рунах. Специалистов в этой области немного, и вас с огромным удовольствием примут на обучение в определенные места. Мы обсуждали это с вами на консультации по трудоустройству. Мисс Гвэнден, например, — румянец на щеках мальчика стал еще ярче, — собирается подавать заявление в Центральную компанию по исследованию истории и значения древних рун. Вы могли бы последовать ее примеру и заработать приличное состояние самостоятельно, без помощи родителей. В вас неплохие задатки, и только вам решать, стоит ли их развивать. Если вы беспокоитесь о своем поступлении, то не нужно — можете обратиться к профессору Бабблинг, и она напишет вам достойную рекомендацию.
— Но... но... — Мэтью взволнованно кусал губы, — что если родители выгонят меня из дома? Прервут все связи, и я их окончательно потеряю?
— С жильем проблем не возникнет: на первое время финансы у вас наверняка найдутся, а там — Центральная компания обеспечивает своих студентов, нуждающихся в жилье, комнатой. Насчет отречения вашей семьи... это тоже своего рода выбор. Вы должны сделать свой, а они — свой. Если ваши близкие ставят традиции выше единственного сына, я бы на вашем месте подумал, стоит ли вам ставить их выше собственного благополучия.
Случись маловероятное и перескажи мальчик мои слова родителям, я бы столкнулся с очень серьезными неприятностями. Если что, придется всеми силами выпутываться из ловушки, в которую я загнал себя сам, но, с другой стороны, всегда можно будет сказать, что я оказывал семье Роувелл услугу, пытаясь проверить, устоит ли их наследник перед искушением выбора или же нет.
Мальчик казался погруженным в глубокие раздумья, и я, посчитав разговор оконченным, произнес:
— Вы можете идти, мистер Роувелл. Не забудьте передать остальным мой ответ на ваше предложение.
Кивнув, Мэтью просиял улыбкой, и, тихо шепнув «спасибо», вышел за дверь.
Я несколько минут сидел не двигаясь, а потом со вздохом потянулся к следующей порции работ.
* * *
— ...На данном этапе правильно сваренное зелье должно принять лиловый оттенок. Таким образом, я могу сделать вывод, что читать и слушать умеют лишь трое из вас. Не так ли, мисс Уизли? — Я презрительно посмотрел на гриффиндорку, которая уже некоторое время, не мигая, глядела в сторону широко раскрытыми глазами. — Мисс Уизли, — девочка продолжала игнорировать как меня, так и одноклассников, которые начали перешептываться. — Мисс Уизли! — рявкнул я, и громкий звук, наконец, вывел ее из странного ступора.
Видя испуганный, непонимающий взгляд, я нахмурился.
В последнее время с Уизли происходило что-то странное. Сначала я не обращал внимания, приписывая это очередным глупым проблемам, свойственным всем ученикам с первого курса по седьмой, но теперь начинал подозревать, что всё не так просто.
По всем признакам было очевидно, что Уизли страдала как от недостатка сна, так и от недостатка питательных веществ: ее глаза постоянно были воспаленными, а по бледности и истощенности она стала напоминать призрака, при жизни заморенного голодом. Ученики ее собственного факультета предпочитали теперь обходить ее стороной, шушукаться, хихикать ей вслед и даже крутить пальцами у виска. Я ожидал, что Макгонагалл возьмет ситуацию в свои руки, но время шло, а ничего не менялось.
Девочка, в общем-то, была способной ученицей и первый семестр закончила на более чем неплохой балл, так что мне очень не хотелось ставить ей оценку ниже, чем того заслуживают ее способности. Однако она не оставляла мне выбора. В последнее время в классе она не работала, постоянно была погружена в свои мысли, а один раз вообще не явилась на занятие.
— Мисс Уизли, я, конечно, понимаю, что такой предмет, как зельеварение, не заслуживает и крупицы вашего драгоценного внимания, но раз вы явились в этот класс, я ожидаю от вас работы того же уровня, что вы демонстрировали весь прошлый семестр, — холодно проговорил я, не сводя с девочки глаз. Большинство учеников удивленно переглянулись, явно не ожидая от меня чего-то, похожего на комплимент. Уизли, тем не менее, не заметила: она продолжала смотреть стеклянным взглядом, даже, похоже, не понимая, что я говорю с ней.
— Джинни! — Элизабет Уэнетрс, стоящая рядом, дернула девочку за руку. Уизли вздрогнула и медленно повернулась к ней.
— Я... да, — она снова растерянно посмотрела на меня. — То есть... мое зелье. Вы что-то сказали, сэр?
— Минус десять баллов с Гриффиндора за вашу невнимательность! — рявкнул я, скрывая свое беспокойство. Кажется, проблема действительно куда более серьезная, чем можно было предполагать сначала. — Если вы считаете, что на моем уроке можно заниматься посторонними вещами, я с радостью избавлю вас от данного заблуждения! Вы... — я осекся, заметив, что по щекам Уизли потекли слёзы. Всхлипнув и отрывисто пробормотав извинения, она схватила свою сумку и выбежала из класса.
— Возвращайтесь к работе, — велел я остальному классу и вернулся к столу.
Поведение и реакция гриффиндорки явно свидетельствовали о нестабильном эмоциональном состоянии и серьезном разладе в нервной системе. Нужно немедленно выяснить, что происходит, пока дело не дойдет до того, что проблему уже нельзя будет решить.
http://tl.rulate.ru/book/53747/2584234
Использование:
