В час сыгэн1 Жушуан проснулась от холода. Снаружи раздавался тихий шорох, а в окне отражалось белое мерцание. Оказалось, что шёл снег. Ноги Жушуан страдали от обморожения, болели и чесались. Она не могла удержаться, чтобы не растереть их своим одеялом. В это время Сяохуань тоже проснулась и, ещё не отойдя ото сна, сказала:
— Юная госпожа, — обняв её ноги, она прижала их к своей груди:
— Я согрею вас.
Её сердце скорбело. Когда она была маленькой, кормилица часто также грела ей ноги. Но кости кормилицы давно превратились в горсть лёсса2 под Западной горой, оставив с ней только Сяохуань и её саму, чтобы они жили, помогая друг другу. Снег на улице продолжал падать, и северный ветер проникал внутрь через маленькую щель в разорванном окне3. Это был первый сильный снег в этом году. Она подумала, что те одинокие могилы под Западной горой, покрытые снегом, выглядят одиноко, как несколько белых паровых булочек4, брошенных в пустыне.
Подумав о белых паровых булочках, она снова почувствовала голод. Вчера, за весь день, она съела только холодный рисовый шарик, отдав Сяохуань кукурузный хлеб5. Она была ещё маленьким ребёнком и ей не стоило страдать от голода. Ещё не рассвело, и при мыслях о белых паровых булочках в желудке возникло такое неприятное ощущение, словно его кто-то опустошил.
Она не ожидала, что во время голода, даже мысль о простой белой паровой булочке заставит её почувствовать себя так плохо.
Старые добрые времена действительно казались лишь сном. Раньше, когда шёл такой снег, матушка приказывала самым умным и старательным девушкам-служанкам собрать снег с цветков сливы, чтобы заварить чай6. Кто из женщин в столице не знал о хорошем чае из особняка Му?
Высококачественный чай из снежных почек7, собранный в Иньшань8, сопровождал императорскую дань и дорожал по пути, преодолевая тысячи ли. Обычное парусное судно9 могло плыть с попутным ветром, но даже тогда путь занимал от десяти дней до половины месяца. На всём своём пути суда с данью придерживались строгого расписания. При наличии ветра использовались паруса, а при его отсутствии — вёсла. Каждый день они должны были преодолевать двести ли, что позволяло им прибыть в столицу на шестой или седьмой день. Вот почему этот чай был непревзойдённым, ведь когда его доставляли в столицу, он всё ещё был таким же свежим, как и в начале пути.
Оловянная коробка для чая изысканная и блестящая, с тонко вырезанными узорами наверху, изумрудного цвета. Как только коробку для чая открывали, благоухание чая было подобно мягкой водной ряби, оно не пропускало ни одного места, проникая в каждую пору окружающих людей. Комнаты, где находился чай, ещё много дней благоухали этим мягким ароматом.
Окно разорвалось в одном месте. Северный ветер дул так, что оконная бумага издавала скребущий звук, было слишком холодно. Невозможно было заснуть, а обморожение ног снова дало о себе знать. Она вздохнула. Какой смысл думать о прошлом? Лучше было не думать о нём. Лучше думать о том, как пережить завтрашний день. В книге было написано: «Прожить один день как целый год»10, и на самом деле пережить один день было ещё труднее, чем год. Прошло три или четыре месяца, а ей казалось, что минуло уже тридцать или сорок лет. Иногда, умываясь, увидев собственное отражение, она практически не узнавала себя — ужаснее всего было её опустошённое душевное состояние. Она боялась, что ещё через три-четыре месяца вся её голова станет седой.
Каждый раз, когда было так горько, что она практически не могла больше терпеть, она думала о смерти, думала, почему бы просто не пойти и не умереть, но в мгновение ока она вспоминала последнюю просьбу своей матери:
— Шуан-эр11, позаботься о Юнь-эр.
Юнь-эр был её младшим братом. В этом году ему было всего тринадцать лет, и по императорскому указу всех мужчин четырнадцати лет и старше казнили. Мужчин до четырнадцати лет должны были сослать за три тысячи ли. Му Юнь с детства умел стрелять из лука и ездить верхом. В восемь лет он отправился с отцом в военный поход, а также вырос в военном лагере. Хотя он был молод, но характер у него был жёсткий и сильный, поэтому, несмотря ни на что, он не стал бы влачить жалкое существование12. Он решил погибнуть вместе со своим отцом и братом. В конце концов, Му Дацзюнь дал ему пощечину:
— Несыновний!
Му Юнь получил несколько тяжёлых пощёчин от своего старого отца и мгновенно всё понял. Из всей семьи, он был единственным мужчиной младше четырнадцати лет. Если он умрёт вместе со своим отцом и братом, то семье Му придёт конец. Отцовское «Несыновний!» обрушилось на него словно лёд и снег в самый холодный день. Его глаза широко раскрылись и покраснели. Он опустился на колени перед отцом. Прозвучало «бум-бум-бум», когда он трижды поклонился отцу, затем, встав, он произнёс три слова:
— Этот сын повинуется.
Раньше, искусный и в военных, и в гражданских делах13, возглавляя сотни тысяч солдат, он был спокоен и непринуждён, этот главнокомандующий14 Му, увидев своего младшего сына таким, наконец, не смог сдержать слёз на глазах.
Это был первый раз, когда она видела, как её отец плакал… это был также последний раз. Её мать, естественно, тоже плакала… Конечно, она плакала ещё более горестно… Потом все женщины семьи умерли одна за другой. Она и Сяохуань были проданы сюда как рабы.
С её щеки скатилась особо крупная слеза… Было так холодно, что холод проникал в её сердце... Как и осознание того, что она больше никогда не сможет обрести хотя бы капельку тепла... Она свернулась в клубок, и в конце концов заснула с головокружением.
На следующий день снегопад закончился, и погода постепенно прояснилась. Местность казалась такой, словно её поместили в кувшин с водой, чистой и прозрачной. Это был первый снег с начала зимы, но у Жушуан не было никакого настроения наслаждаться снегом, и, выпив миску жидкой каши, пришлось идти работать. На Сяохуань была старая куртка15, в которой она выглядела маленькой и съёжившейся. Было действительно слишком холодно, и когда обувь наступала на снег, она мгновенно промокала, и ноги немели от холода. Руки Жушуан, цепляющиеся за метлу, замёрзли, опухли и посинели, но она упорно старалась выполнить свою работу. На снегу образовался тонкий слой льда и Сяохуань пыталась разбить его своей деревяной лопатой, пока она до сих пор с трудом сметала снег. Но они могли только склонить головы и усердно работать, потому что если они не выполнят свою работу до окончания часа чэньши16, то вся их группа, состоящая из двенадцати человек, будет голодать.
Поскольку она потратила все свои силы на подметание, её тело постепенно согрелось. Хотя руки и ноги, которые были выставлены наружу, всё ещё были онемевшими, она всё равно торопилась с работой, отметив про себя, что она сможет закончить до окончания часа чэньши. Жушуан вздохнула с облегчением, почувствовав маленькую радость в сердце. У неё было самое слабое тело, потому что она никогда раньше не занималась ручным трудом, поэтому ей не доставало силы и проворности, чтобы закончить работу в срок. Поэтому всю их группу слуг часто наказывали, из-за чего она чувствовала себя виноватой.
Вдалеке послышался слабый стук копыт. Гуань Дай, выведший их на уборку, услышал это и быстро махнул им рукой. Двенадцать человек быстро убрали мётлы и лопаты, и Гуань Дай вышел вперёд, заставив их всех опуститься на колени, склонив головы.
Неизвестно, сколько времени прошло, когда они услышали чёткий стук лошадиных копыт. Он постепенно приближался, и его стук звучал так, словно он наступал на сердце. Жушуан довольно низко склонила голову и только почувствовала, как перед её лицом пронёсся порыв ветра. Копыта лошади взбили немного снежной воды, и часть брызг попала ей на лоб, уже онемевший от холода. Она даже не могла протянуть руку, чтобы вытереть его. Она только склонилась ещё ниже, как вдруг услышала рядом ржание лошади. Из-за того, что её голова была опущена, она могла видеть только ноги лошади, которую остановили на месте, сапоги из оленьей кожи, вдетые в стремена цвета червонного золота, и светлый жёлто-оранжевый соболиный плащ, достигающий до самого низа сапог. Мягкая и тёплая ткань плаща колыхалась на ветру, а на ощупь была, как нежная кожа ребёнка.
Голос человека на лошади был глубоким и низким, и Жушуан вздрогнула, как будто он раздался прямо над её головой. В нём слышалось ленивое нетерпение:
— Кто велел вам убирать снег?
Гуань Дай, заставивший их убирать снег, был так напуган, что всё его тело дрожало. Он начал непрестанно кланяться, повторяя:
— Раб заслуживает смерти! Раб заслуживает смерти!
Человек на лошади слегка приподнял бровь, и, используя свой хлыст17, тихонько постучал им по ладони. Неподалеку раздались громкие шаги. Большая группа слуг тут же направилась к кланяющемуся, когда старший евнух Ся Цзиньхоу быстро схватился за поводья лошади, и задыхаясь, почтительно сказал:
— Ван…ванъе18…вы не можете…не можете…снова убивать своих рабов.
Циньван19 Жуй небрежно указал хлыстом:
— С этого момента в этом саду запрещено убирать снег.
— Да! — ответил Ся Цзиньхоу.
Никто другой не издал ни звука. Все стражники, евнухи и слуги были послушны. Даже стоящие на коленях двенадцать слуг, занимающихся тяжёлым трудом, были похожи на неподвижных марионеток, затаивших дыхание.
На их лицах можно было увидеть подобострастное уважение. Циньван Жуй почувствовал, что потерял интерес, и, обернувшись, увидел Сяохуань, стоявшую на коленях ближе всех к нему. Его сердце внезапно дрогнуло, и он спросил:
— Где мой лук?
В прошлом император Тай-цзу20 использовал свой лук, чтобы захватить мир, и поэтому в Небесной династии21 существует предписание предков, что все потомки не должны забывать тяготы основателя страны, а потому обязаны носить с собой свои луки. Даже у Его Величества был личный евнух, который отвечал за ношение императорского лука, имел титул «Носитель лука», и всегда присутствовал рядом с императором. Каждый раз во время суда императорский лук устанавливали у врат Имэнь22, поэтому суд с большим уважением также называют «Чжигун»23.
Когда циньван Жуй задал этот вопрос, евнух, отвечающий за лук, поспешно шагнул вперёд и развязал жёлтую шёлковую ткань, в которую был завёрнут длинный лук. Циньван Жуй наугад выхватил из колчана стрелу с белым оперением и направил её на Сяохуань, стоявшую на коленях, и безразлично сказал:
— Ты, вставай.
Сяохуань была так напугана, что даже забыла о правилах. Она быстро подняла голову и уставилась на циньвана, одетого в роскошную соболиную одежду.
Циньван Жуй, казалось, улыбнулся:
— Вставай, вставай.
Сяохуань споткнулась, вставая, а Жушуан вдруг вспомнила страшный слух, который она услышала, когда вошла в поместье, её словно ударило молнией, а кожа головы внезапно онемела. Она широко открыла рот, язык практически не двигался, но потратив всю свою энергию, она смогла закричать:
— Сяохуань! Беги скорее!
Сяохуань вздрогнула от испуга, но вдруг тоже поняла. Её лицо сразу же побледнело, а голос Жушуан был пронзительным и резким, не похожим на её собственный голос.
— Беги! Беги!
Гуань Дай был так напуган, что застыл на месте, смотря на Жушуан в оцепенении, когда несколько евнухов вышли вперёд, чтобы толкнуть её и отругать:
— Смелая! Как ты смеешь поднимать такой шум перед циньваном?!
Сяохуань, наконец, пришла в себя и побежала изо всех сил к лунным воротам24. Циньван Жуй сидел на своей лошади со спокойным и безмятежным выражением лица. Жушуан отчаянно боролась, удерживаемая евнухами. Она наблюдала за Сяохуань, что была похожа на маленького испуганного кролика, который почти добежал до лунных ворот. Ей нужно было всего лишь около десяти шагов, и Сяохуань сможет пробежать через ворота. Пока она пробегала через ворота и поворачивала... Циньван Жуй медленно натянул лук и неторопливо прищурил глаза, словно наблюдая за добычей, которая не могла убежать. Жушуан широко открыла рот, но не смогла издать ни звука. Слёзы стекали по её лицу. Она слышала только свистящий звук и видела, как летит стрела, словно ветер. Она просто смотрела, как стрела с белым оперением пронзила спину Сяохуань. Наконечник стрелы пронзил её грудь и вышел с другой стороны.
Ярко-красная кровь брызнула далеко на снег.
Сяохуань, спотыкаясь, сделала ещё два шага и, наконец, упала.
Яркая кровь на снегу была похоже на пучок живой дикой травы. Капля за каплей, растекаясь в шокирующе большое пятно. Лицо Жушуан было залито слезами. Казалось, что в этот момент из её тела выкачали все силы. Евнухи крепко прижали её к земле. Её лицо вжималось в снег, и горячие слёзы стекали в него. Она вспомнила то горькое утро, когда она крепко вцепилась в руку матери, не желая отпускать её. Тюремщик изо всех сил хлестал её кнутом. Жгуче-горячее ощущение от кнута, хлещущего её по руке, было настолько болезненным, что она подпрыгнула от боли, но она отказалась отпустить, несмотря ни на что. Она могла только истерически плакать и кричать:
— Мама! Мама!
Один за другим её пальцы были разъединены. Ещё больше людей выступили вперёд, оттаскивая её, и прижимая к каменному полу, покрытому окровавленной соломой. Этой соломой затыкали ей рот… Солому в тюрьме никогда не меняли. По ночам множество крыс ползали по ней, даже заползали на её ноги. Она просыпалась от криков, но мать всегда обнимала её... обнимала...
Глаза затуманились от слёз. Из груди вырвалась душераздирающая, пронзающая до костей боль... Никогда ещё она не была в таком отчаянии. Они забрали всё. Её отца, её мать, её старшего брата и её кормилицу... всё её прежнее состояние, всех членов семьи, которые любили её, а теперь они забрали и Сяохуань! Её Сяохуань! Последний родной человек, который был рядом с ней в этом мире, снова был потерян на её глазах.
На её глазах...
Её слёзы катились вниз. Изначально она думала, что она больше никогда не будет плакать. Когда-то она думала, что ей больше нечего терять. Небеса жестоко подшутили над ней. Когда-то она носила богатые одежды и ела изысканную еду на нефритовых тарелках, и тут, в одно мгновение, как гром среди ясного неба, она лишилась всего.
Она лишилась всего и подумала, что ей больше нечего терять. В итоге они забрали Сяохуань. Её единственного родного человека. Её Сяохуань.
Слёзы стали холодными, как и её лицо, которое было прижато к снегу. Её сердце также было наполнено холодом. Её тело беспорядочно дёргалось, а воздух в груди гудел, словно сильный прилив бился, постоянно и всё более усиливаясь, бился против её рассудка.
Она была похожа на бешеного зверя и несла с собой отчаяние борьбы, даже если бы ей пришлось умереть, она не хотела умереть таким унизительным образом.
Циньван Жуй смотрел, как евнухи вдавливают слабую женщину в снег, и вдруг заинтересовался:
— Отпустите её.
Евнухи, прижимавшие её к земле, быстро убрали руки, и она тут же поднялась на ноги. Он наклонился в седле и грубым хлыстом приподнял её подбородок, и, увидев её лицо, невольно прищурил глаза. Казалось, это слепящий снежный свет отражался от глазурованной черепицы, из-за чего он не мог открыть глаза.
У неё была пара завораживающих глаз, похожих на два острых лезвия, отражавших холодный свет, полные острой и глубокой ненависти, как будто она хотела вырезать две огромные дыры в его теле. Всё её тело было покрыто грязной снежной жижей, особенно лицо. Коса распустилась, и несколько прядей беспорядочно прилипли к её щекам. Из-за того, что в ней кипели гнев и ненависть, её лицо нездорово раскраснелось. Но подбородок, который был силой поднят, имел нежную и красивую дугу.
На мгновение он отвлёкся.
Ся Цзиньхоу, стоявший рядом с циньваном Жуй, казалось, тоже был ошеломлён.
Циньван Жуй, наконец, убрал хлыст, и равнодушно спросил:
— Твоя фамилия Му?
Она прикусила губу до крови, и сразу почувствовала её во рту. В её тело словно вернулись жизненные силы, и она молчала, как будто ничего не слышала. Взгляд циньвана Жуй постепенно становился острее, как будто его начало злить её равнодушное лицо.
Ся Цзиньхоу был крайне обеспокоен и посмотрел на Гуань Дая, съёжившегося в стороне. Тот испугано ответил:
— Докладываю ванъе, она действительно носит фамилию Му.
Конечно же, сердце Ся Цзиньхоу внезапно упало, но циньван Жуй больше ничего не сказал, а просто отвернулся, смотря на остатки снега, покрывшего сосновые иголки вдалеке.
Жалованье циньвана было самым большим, и в прошлом император также любил этого сына больше всего, поэтому приказал одарить его бесчисленными поместьями и землями. Циньван Жуй хорошо образован, превосходит других в каллиграфии и живописи, а также имеет большой опыт в посещении публичных домов. В Западном саду огромного ванфу25 каждая часть была искусно оформлена, и с каждым шагом можно было увидеть всё более великолепные пейзажи. Повсюду, куда ни глянь, все павильоны и террасы, покрытые снегом, словно высечены из хрусталя, сияющие нереально ярким блеском. У Ся Цзиньхоу в голове пронеслось бесчисленное множество мыслей, и, зная это, он был ещё менее уверен. Но это то, что он должен был сказать, поэтому он почтительно поклонился и попросил:
— Пожалуйста, ванъе, дайте указания.
Похоже, что он сказал что-то неправильное, потому что циньван Жуй сразу же посмотрел на него, отчего Ся Цзиньхоу не осмелился произнести больше ни звука, и, скрепя сердце, стал ждать, когда циньван Жуй обрушит на него свой гнев.
Но через мгновение он услышал, как циньван Жуй сказал:
— Наградите её неповреждённым трупом.
Ся Цзиньхоу вздохнул с облегчением, поклонился и сказал:
— Подчиняюсь указу.
Затем приказал окружающим:
— Тащите её на Западное поле.
Западное поле находилось за западной угловой дверью26. Это было специальное место в поместье, используемое для сжигания мусора. За пределами поля находились семь или восемь низких маленьких хижин. Изначально это было место, где хранились тележки для вывоза мусора. Но циньван Жуй всегда обращался со своими слугами сурово, строго и жестоко. Поэтому это место постепенно стало местом, где казнили слуг и евнухов, которые совершали серьёзные проступки. Если кто-либо из работающих в поместье слышал «Западное поле», то они невольно начинали дрожать.
Два евнуха вышли вперёд и потащили Жушуан прочь. Она даже не сопротивлялась. От садовых ворот до западной угловой двери расстояние было совсем небольшим. Евнухи тащили её, пока она шла, шатаясь и спотыкаясь, и когда они вышли через западную угловую дверь, она почувствовала запах гари. За высокими серыми стенами находилось тихое и пустое Западное поле. Сажа, что скопилась за годы, была скрыта под снегом, который никто не убирал. Два евнуха потащили её через всё поле, до самого западного участка, в одинокую хижину, дверь и окна которой были распахнуты настежь. Тёмный вход был похож на чудовище, пожирающего людей.
Евнухи толкнули её в спину, и она, спотыкаясь, вошла в хижину.
Раз ей незачем жить, так чего бояться смерти?
Смерть — какое тёплое слово. Там её ждала мать. Отец тоже был там. Её старший брат, кормилица, многие члены семьи… была и Сяохуань. С самого детства с ней всегда была Сяохуань… чего ей было бояться? Теперь это было место, в которое она хотела попасть больше всего.
Подобно тому, как странник желал вернуться домой, а младенец желал попасть в объятья матери, так и она желала смерти больше всего. Просто Юнь-эр… был доверен ей матерью на смертном одре… Юнь-эр был сослан на каторгу за три тысячи ли… У неё всё ещё было одно желание, что если ей повезёт в этой жизни, то она сможет узнать, что он в безопасности. Но она не ожидала, что теперь у неё больше не будет такого шанса, но он был сыном великой семьи Му, так что он точно не испортит имя семьи!
Евнух завязал верёвку в мёртвый узел, потом помог ей встать на табурет, накинул верёвку, и, не дожидаясь, пока она займёт устойчивое положение, убрал табурет.
Её шея тут же напряглась, тяжесть всего тела мгновенно заставила её перестать дышать. Она инстинктивно начала бороться, тщетно пытаясь за что-то ухватиться, хаотично размахивая руками и ногами. Она услышала лёгкий шум ветра. Вдалеке послышались торопливые шаги. Когда она была совсем маленькой, они с Сяохуань качались на качелях под цветущим персиковым деревом. На ветках распустились яркие цветки персика, как будто над их головами находился великолепный закат. Она раскачалась очень высоко и могла достать до ветвей, вызывая прекрасный и ароматный дождь из цветов, покрывший их волосы и одежду. Сяохуань захихикала, подталкивая её всё выше и дальше в небо… Смутно она услышала чей-то голос и торопливые шаги вдалеке, что постепенно приближались. Задыхающийся евнух резко сказал:
— Быстрее! Быстрее! Спустите её, циньван отдал приказ! Спустите её…
Мягкая тьма окружала её, словно приятный и ласковый сон. Тепло обволакивало её.
Она больше никогда не почувствует холода.
Примечания:
1. Час сыгэн — время с часу ночи до трёх часов утра.
2. Горсть лёсса — метафора могилы.
3. Разорванное окно — в Древнем Китае в окна домов не вставляли стёкол, они заклеивались плотной бумагой.
4. Байманьтоу — белые булочки, приготовленные на пару из муки, воды и дрожжей. Их едят для восполнения энергии, поэтому они очень популярны в Северном Китае.
5. Вово — хлеб из кукурузной муки золотистого цвета, приготовленный на пару. Имеет форму конуса и напоминает птичье гнездо. Популярен в Северном Китае. Изначально считался дешевой едой для бедняков, но после его стали подавать императорам. По легенде им питалась во время бегства после битвы при Пекине (1900 г.) вдовствующая императрица Цыси, чтобы утолить голод. Вернувшись в Пекин, она потребовала от императорских поваров приготовить ей это блюдо снова, и ей приготовили его, но только из более изысканных ингредиентов. Так статус блюда изменился.
6. Собрать снег с цветков сливы, чтобы заварить чай — в Китае считается, что если человек хочет приготовить хорошую чашку чая, то этот чай на 70% должен состоять из хорошей воды, а на 30% из хороших чайных листьев.
В 1763 году в свет вышел наиболее популярный из четырёх классических романов на китайском языке «Сон в красном тереме», как переводит наша википедия, автора Цао Сюэциня.
В сорок первой главе персонаж Мяоюй подаёт Матушке Цзя и другим гостям байховый чай «лаоцзюньмэй» с кипячённой дождевой водой, собранной в прошлом году. Это считалось хорошей водой, если бы Мяоюй использовала колодезную воду, то Матушка Цзя не стала бы пить такой чай.
Позже Мяоюй собирает снег с цветков сливы, заваривает чай и подаёт его Матушке Цзя, а также наливает по чашке Дайюй и Баоюй, которые хвалят чай. В итоге Дайюй спрашивает приготовлен ли этот чай также из дождевой воды, собранной в прошлом году. На что Мяоюй усмехается и отвечает:
«Ты настолько простой человек, что даже не чувствуешь вкуса воды».
Так что вода очень важна. Ну, а способ приготовления в этой новелле взят из романа «Сон в красном тереме».
7. Чай из снежных почек — это зелёный чай, собранный ранней весной после последнего снега, отсюда и название. Урожай очень редкий, сбор затруднён, и он чаще встречается в горах провинции Сычуань.
8. Иньшань — город в городском округе Нэйцзян, провинции Сычуань.
9. Барк — большое парусное судно с прямыми парусами на всех мачтах, кроме кормовой (бизань-мачты), несущей косое парусное вооружение. Иными словами, все мачты барка, за исключением последней, из поперечного рангоута имеют только реи, тогда как последняя мачта рей не имеет. Число мачт барка — 3 и более.
10. Прожить один день как целый год — жить в невыносимых условиях, когда прожитый день кажется годом.
11. Шуан-эр — суффикс 儿 (эр) привносит в значение корневой морфемы дополнительные оттенки эмоционально-оценочного характера и в силу этого может быть назван суффиксом субъективной оценки. Суффикс 儿 (эр) связан с корневой морфемой 儿, которая обозначает ребёнка, сына и имеет уменьшительно-ласкательный оттенок.
Обычно к имени добавляют суффикс 儿 (эр) для выражения любви и нежности между друзьями, родственниками, влюблёнными.
12. Влачить жалкое существование — здесь используется метафора с уничижительным значением. То есть человек так боится смерти и хочет жить, что готов влачить жалкое существование, готов поступиться честью ради спасения.
13. Искусный и в военных, и в гражданских делах — идиома, что означает, что человек может быть генералом, когда идёт сражаться, и может быть премьер-министром, когда входит в суд.
14. Главнокомандующий — высшее военное звание в Древнем Китае.
15. Ао — китайская верхняя одежда на подкладке. Может быть зимней курткой, длинной кофтой или полухалатом. Всё зависит от подкладки. Может достигать колен по длине, а может закрывать лишь ягодицы.
16. Час чэньши — время с семи до девяти утра.
17. Хлыст — здесь имеется ввиду стек, которым управляют лошадью.
18. Ванъе — вежливая форма обращения к носящему титул вана, циньвана или цзюньвана.
19. Циньван — один из высокопоставленных титулов после императора в Древнем Китае. Все дяди, братья и сыновья императора (за исключением наследника престола) получали титул «циньван».
20. Тай-цзу — храмовое имя императора, как правило — основателя династии; буквально «великий предок».
21. Небесная династия — так называли объединённый Древний Китай, а также это уважительное имя, данное двору его придворными. Само название «Небесная династия» появилось во времена династии Хань (206 до н. э. — 220). Из-за своей сильной национальной мощи династии Хань (206 до н. э. — 220) и Тан (618 — 907) создали систему, при которой Китай выступал в качестве сюзерена, а окружающие его страны были в качестве подчинённых и вассальных государств.
22. Имэнь или «врата этикета» — второй главный вход в ворота государственных учреждений и особняков династий Мин (1368 — 1644) и Цин (1644 — 1912).
23. Чжигун — установленный лук.
24. Лунные ворота — традиционный элемент китайского сада, круглое отверстие в садовой стене, используемое для прохода в сад, вместо обычных калитки или ворот.
25. Ванфу — резиденция, построенная для циньвана или цзюньвана, а также их семей.
Обычно, когда сыновья императора ещё молоды, им присваивается титул «циньван», а когда они становятся взрослыми, то они покидают императорский дворец и переселяются в ванфу.
26. Угловая дверь — маленькая дверь в углу всего здания, обычно это боковая дверь. Большинство древний зданий имеют такие двери. Например, в династиях Мин (1368 — 1644) и Цин (1644 — 1912) правительственные учреждения имели угловые двери, которыми пользовались негосударственные должностные лица.
http://tl.rulate.ru/book/79158/2910721
Использование:
