Готовый перевод Звенящее Отчаяние / Звенящее Отчаяние: Глава 1 Кошмар который затянулся

Глава 1 Кошмар, который затянулся

Обжигающая боль от пощёчины обожгла половину лица, металлический привкус крови от разбитой губы ударил в голову.

– Это что, грёбаная тройка?! Я тебя спрашиваю паршивец?! – мерзкий скрипучий голос брызгающей слюной женщины, крючьями впивался в голову. – Хватит реветь мелкий паршивец! Я кому это говорю?!

Глеб видел перед собой лишь орущее на него мерзкое розовое пятно. Пьющее из него жизнь. Пятерка по биологии за год? Пятёрка химии? Хорошие оценки по всему, кроме чёртовой геометрии, где сволочь классная снижает оценки по велению левой пятки, это не в счёт.

– Мелкий уродец, ты меня позоришь! Весь в своего отца-алкаша! – в руках розового пятна мелькнула сталь, и руки, вскинутые в попытке защититься обожгли удары стальной советской линейки.

Глеб чувствовал, как заныли старые шрамы на спине. Это самка человека, по недоразумению зовущаяся его матерью не давала житья ни ему, ни его отцу, превращая их жизнь в сущий кошмар. После того, как спустя несколько лет мучений отца забрала саркома, жизнь с этим чудовищем стала и вовсе невыносимой. Тварь не давала ему жить всю жизнь, из-а неё каждую ночь у него ныли зубы, не рос ноготь на правом мизинце, болели в дождь не раз сломанные пальцы ног и ребра. Но это мелочи, лёгкие физические травмы, что не сравнятся с травмами психическими.

– Я с кем разговариваю, Мразь?! Ты что утырок, Мать ни во что не ставишь?! – мерзкий, нарастающий ор вызывал непрекращающийся звон в ушах. Неожиданно, что-то щёлкнуло в голове Глеба, и размытый образ перед глазами прояснился.

– Ты десять лет, как сдохла, мразь! Я сам плевал на твою могилу, и видел твой уродливый раздутый труп! – приступ истерического хохота позволит мужчине собраться. Да, именно мужчине. Глеб с превосходством осмотрел тварь в розовом свитере.

– Ничтожество, теперь ты тоже гниющий труп, – старая женщина улыбнулась своей лживой продажной улыбкой, и поправила свои короткие волосы.

Образ женщины поплыл, медленно раздуваясь на глазах. Одежда женщины лопнула, осыпавшись гнилыми лоскутами, и то, что предстало перед Глебом,

Труп, раздутый кусок гниющей плоти, полный копошащихся личинок. Уродливая образина улыбалась, сгнивая прямо на глазах, пока вдруг от тела не остались лишь ошмётки гнилой плоти и старые прогнившие кости.

Глеб поморщился, его как патологоанатома со стажем, подобные сцены не сильно беспокоили, хотя без сомнения увиденное было мерзким даже для него. Мужчина поёжился, и волевым усилием попытался проснуться. Не получалось.

– Этот кошмар слишком затянулся, – Глеб тяжело вздохнул и огляделся по сторонам. Обычно, когда он уже испытывал подобные проблемы, стоило оглядеться по сторонам, как зыбкая реальность сна менялась, словно круги на воде. Чаще, достаточно было просто понять, что спишь, и кошмар заканчивался пробуждением.

Только сейчас вокруг был лишь холодный серый туман окружал всё вокруг. Казалось, временами в нём проглядывали чьи-то размытые лица, но место в целом не менялось, неся в себе отзвуки какого мрачного звона.

– Очнулся, болезный? – Глеб повернулся на голос, заметив натурального такого настоящего русского мужика в лаптях, рабочих штанах, белой рубахе и чёрной шапке.

– Я больнице, под обезболивающим? – тихо произнёс мужчина, осматривая странного гостя своего сна.

– Порой в это сложно поверить, но мужик, – ты умер, - тихие слова крестьянина, прозвучали как гром среди ясного неба для Глеба, но опытный медик смог быстро взять себя в руки.

– А ты стало быть, ты у нас Апостол Пётр? – съязвил мужчина, чувствуя, что сон свернул явно не туда.

– Это не рай, болезный, далеко не рай. И раз на то пошло, Игнатом меня звать. А ты, своё имя-то хоть помнишь? – участливый тон мужика, и вездесущий туман, явно намекали на то, что сон ушёл совсем не туда.

– Я Глеб. И допустим, тебе верю. Ты можешь как-то доказать свои слова? – первые лет тридцать своей жизни Глеб был материалистом, но за свою жизнь он смог увидеть разные, весьма неоднозначные ситуации, что сделали мужчину не столь категоричным.

– Оглянись, что ты видишь? – хрипло произнёс странный мужик, указывая на пространство вокруг.

– Туман, похоже на сон, – тихо произнес мужчина, осторожно оглядываясь по сторонам.

– Окстись, мужик, мы в морге, – слова Игната не вызвали у опытного врача и тени страха. В морге? Для него, кто не первый раз, вскрывал чьё-то бездыханное тело слово морг давно стало синонимом работы.

– Похоже, я всё-таки задремал, – произнес мужчина, и потянулся в карман за сигаретами. Пачка Мальборо привычно легла в руку, но подумав, Глеб вновь убрал её в карман халата. Он лет десять, как бросил эту пагубную привычку, но перестать таскать сигареты так и не получалось. Без них было непривычно. Глеб усмехнулся, вновь посмотрев на незваного гостя.

Игнат стоял на том же месте, но теперь его окружал не туман, а привычный интерьер секционной. Железный стол для работы с мертвечиной, ножи, костные пилы, топор и полено. Родственникам действительно не стоит знать, как вскрывают их мёртвых родных.

Мужчина усмехнулся. Порой аутопсию приходится проводить весьма нестандартным образом. Осматривая давно знакомые детали, мужчина отметил для себя железный контейнер с марлей, в которую он привычно заворачивал материалы для лаборатории.

Завершая осмотр Глеб перевел свой взгляд, на пол, на котором виднелась громадная лужа крови. Врач тяжело вздохнул, думаю о то, что снова придется ругать охреневших санитаров, пока неожиданно для себя, он заметил, что не может дышать. Волна паники, стихла почти сразу после своего начала. Пропитавшая саму суть мужчины рациональность позволила, взять себя в руки, но невозможность сделать полноценный вдох вызывала сковывающую тревожность. Желая успокоиться, мужчина стал рассматривать пол, находя всё больше разлитой на нём крови, пока взгляд неожиданно зацепился за труп, его собственный труп.

Трудно не узнать своё собственное тело, особенно если привык подмечать мелкие детали. Лёгкая седина на висках, как груз прожитых лет. На левом виске всё так же виднеется необычное пятно седых волос, своей формой напоминающее запятую. Съехавший пластырь на левой щеке, напоминает про весьма тревожное утро, рука мужчины дернулась, и лезвие опасной бритвы оставило заметный порез. Часы "Колос", на левой руке, в металлический блеск которых портили кривые царапины. Часы много раз отдаваемые в ремонт, часто начинающие спешить, но по-настоящему дорогие сердцу, ведь они были единственной памятью об отце.

Тело лежало изломанной куклой. Глеб четко видел сломанные в нескольких местах руки, окровавленные открытые переломы ног, с торчащими острыми обломками костей. Картину завершали вмятины на грудной клетке и сломанный нос. Глеб попробовал ущипнуть себя, чтобы проверить реальность перед ним или же сон. И боль, дающая ответ вроде бы даже была, но казалась такой далекой, словно щипаешь затёкшую конечность.

– Убедился? – спросил мужчину Игнат.

Глеб вновь достал пачку Мальборо, и взял в руки сигарету.

– Не похоже. Всё вокруг словно старая фотография, а боль она и не боль вовсе, а так… Воспоминание. Как вообще сейчас понять, что это реальность, а не сон? Или как в конце концов понять, что это реальность, а не сон? – мужчина говорил спокойным тоном, нервно крутя в руках незажжённую сигарету.

– Так, ты хочешь почувствовать боль, это можно устроить. Дай руку, – Игнат улыбнулся и вытащил из-за пазухи самодельное шило с деревянной ручкой. Врачу бросились в глаза черные пальцы собеседника, словно перепачканные в машинном масле или мазуте.

Глеб с некоторым сомнением вытянул свободную руку. Всё слишком отдавало сюром для реальности, и было слишком реально для сна, словно какая-то нечистая сила затащила его в свою обитель, как некоторых героев книги Булгакова. Мужчина чувствовал себя Иваном бездомным, сошедшим с ума после знакомства с Воландом.

Игнат, цепко схватил Глеба за кисть, крепко сжал пальцами мизинец и отточенным движением вогнал сталь прямо под ноготь в направлении кости. Мужчина закричал. Боль была знакомой, даже слишком знакомой, и уж чем точно она не была так это простым воспоминанием. «Он такой же, как твоя мать», – проскрипел глухой голос в голове врача, но Глеб быстро сбросил это наваждение.

Недовольно мужчине вспомнилось детство, и женщина, которую он по недоразумению должен был звать своей матерью. Строй деревенский подвал, старый облезлый стул, и безумная женщина, привязавшая его к нему. Что он тогда сделал не так? Глеб это не помнил, да и не столь нужен этой тварине повод для наказания. Боль, связанная с воспоминаниями, была более чем реально. Мужчина не мог перестать кричать, хотя его гость уже давно прекратил экзекуцию. Он помнил, как мать методично ломала пальцы на ногах. С тех пор на его ногах растут только два ногтя, незабываемое было лето...

– От такого... Я бы точно проснулся. Но я не могу вспомнить как умер, а это без сомнения было что-то ненормальное, – Глеб профессионально осмотрел свое тело. С одной стороны, выходило, что его просто сломали. И будь это проезжая часть, ответ нашёлся бы сам собой, но тут очевидно всё было не так просто. Машин в секционной быть не должно, а чтобы так поломать человека нужно быть очень сильным идиотом или психом, ведь если его хотели убить, то какого черта сделали это именно так?

– Вижу ты понял. Смерть больно недобрая у тебя была мужик, совсем недобрая, – слова Игната заставили Патологоанатома поёжиться.

Желая отвлечь от неприятных мыслей, мужчина выудил из кармана бензиновую зажигалку, и закурил сигарету. Из-за невозможности дышать, Глеб так и не смог нормально затянуться, и всё же часть ядовитых смол и никотина всё же попадали внутрь, но чувствовались как-то тускло, как старые выцветшие воспоминания.

– Умирать отвратительно. Не понимаю, почему я тут, а не гнию в Земле, и почему мы в этом месте только вдвоем? – вопрос, озвученный мужчиной, был для него действительно важен.

– Вдвоём? Ошибаешься сосед, всё совсем не так. Ты просто смотришь неправильно. Просто открой глаза, и попробуй взглянуть иначе, – менторский тон Игната выбивал из равновесия.

– Кажется, я понял, – произнёс врач, пытаясь посмотреть на мир по-разному фокусируя глаза, но никаких изменений не выходило.

«Или меня дурят, или я что-то делаю не так», – решил Глеб.

– Ничего не выходит, – разочарованно произнёс мужчина.

– Не страшно, придёт с практикой. А ты, на диво просто принял свою смерть, – деревенский мужик, задумчиво нахмурил брови.

– А что ещё остаётся делать? Если это сон, то я скоро проснусь и забуду о происходящем. Если действительно мёртв, то это тоже не страшно, двух смертей не бывать, одной не миновать как говорится, – врач вновь попытался затянуться, но дым от сигареты всё ещё не приносил былого удовольствия.

– Вынужден буду разочаровать, если ты тут, то можешь умереть ещё раз, но уже окончательно, – слова Игната отдавали тихой горечью меланхолии.

– И какой в этом всём смысл? – устало вздохнул мужчина в белом халате. Огонёк на конце сигареты тускло тлел, являясь, казалось бы, единственным воплощением цвета в этом чёрно-белом мире.

– А шут его знает. Да и зачем думать о том, что не важно, когда вокруг столько способов уйти в Забвение? – крестьянин устало пожал плечами, картинно разводя руки в стороны.

– О чём речь? – живо поинтересовался, Глеб. Не то чтобы сейчас мужчина боялся смерти, но от слов его собеседника веяло чем-то нехорошим.

– О многом, мой друг, о многом. Прежде всего, дело в тебе самом. Есть тихий шёпот в твоей голове или даже крик у каждого это по-своему. И этот крик может свести тебя с ума, отнять рассудок, но самое главное, этот голос может заменить тебя. И он вещь совсем не добрая. Он твой внутренний демон, твой дьявол, твой ад – всё то, что мы называем Тень, – лицо Игната приняло какое-то одухотворённое выражение.

– Иными словами, после смерти все мы тихо сходим с ума. И что, нет возможности как-то это остановить? – холодно спросил бывший патологоанатом.

– Молодёжь, вечно вы портите момент, – Игнат скривился, словно от проглоченного лимона. – Способ есть, и тебе повезло, что он мне знаком. В мире мертвых, мой друг, есть чёртова дюжина особых наук, недоступных живым. И лучшая из них – это Наказание. Это особое знание, позволяющее усмирить внутреннего демона у себя или у других, – речь мужчины вновь стала походить на проповедь.

– Иными словами, это психиатрия для мертвых? – спокойно

произнёс Глеб. В ответ крестьянин вновь скривился.

– Молодёжь… Вечно вы портите дух беседы, но в целом ты как бы прав, и твоё предположение близко к истине, – крестьянин прокашлялся. – Важно другое. Ничего не даётся просто так. Как палец? – спросил мужчина, криво улыбнувшись.

– Терпимо, болит явно слабее, чем, когда я был жив, – Глеб усмехнулся, стараясь не думать о раздражающей боли.

– Ты мертвец Глеб. Для мертвых подобное не проблема. Вспомни, что тебя радовало, в особенности, что радовало часть тебя, что болит и попробуй "порадоваться" только этой частью твоего тела, – улыбающийся крестьянин, уже больше не смущал.

Глеб вспомнил, что действительно его радовало. Поверхность новой виниловой пластинки, перед тем, как она присоединиться к его обширной коллекции. Звучание музыки, на дорогом проигрывателе. У него была действительно обширная коллекция, среди которой были экспонаты как за рубль пятьдесят, так и те, за возможность заполучить которые, пришлось отдать больше ста рублей. В сумме выходило около двух тысяч рублей. Мужчина тихо усмехнулся собственным мыслям, не на одну зарплату он всё собрал, уж это точно.

Ноющая боль в пальце пришла, и Глеб с удивлением заметил, что мелкая рана на его пальце полностью исчезла, а вместе с тем в сердце словно прибавилось пустоты, и от этого стало немного неуютно.

– Наконец-то у тебя получилось, как ощущения? – уставший голос Игната вырвал врача из собственных воспоминаний.

– Это впечатляет, только рана зажила и мне стало неуютно, – Глеб раздражённо поёжился, на что его собеседник лишь рассмеялся.

– У тебя больше нет тела, лишь Корпус – призрачная оболочка из загробной глины. И лечить её можно вот так, используя так сказать часть своего хорошего настроения, или же Пафоса, или просто спать, ожидая пока рана сама заживёт. Для постижения и применения загробных наук, тебе так же потребуется Пафос. Он твоя сила, – величественно произнёс Игнат.

Глеб с трудом сдержал лезущее наружу отвращение. Слишком уж много пафоса было в тоне его собеседники, и слишком заученно звучали некоторые слова.

– А, чтобы увидеть, мир правильно, как и ты, что нужно? – врач чувствовал себя неуютно понимая, что его восприятие мира неполное.

– Тебе нужно просто присмотреться, увидеть отличия. Пойми, что ты уже умер, и теперь можешь видеть гораздо больше, – в этот раз слова крестьянина прозвучали понятнее.

Глеб осмотрел пространство вокруг, и понял, что сейчас действительно видит мир иначе. Многое вокруг напоминало чёрно-белую фотографию, но на самом деле все было не так, мир вокруг не стал чёрно-белым, он выцвел. Даже его мёртвое тело, казалось более бледным чем должно было быть, но также оно казалось каким-то далёким.

Мужчина присмотрелся к стенам, и заметил трещины на плитках. Осмотрел вещи, шкафы, и отметил толстый слой пыли, а стоило осмотреть свои рабочие инструменты, как он заметил ржавчину на пилах. Такого быть просто не могло, слишком свежим было его тело, да и свежим выглядела рука, отрезанная у повесившегося мужика, которую Глеб собирался отдать очередному чудоковатому покупателю, ведь тот тип обещал за неё Валюту. Шёл тысяча девятьсот девяностый год, и даже не зная досконально ситуацию в стране, Глеб чувствовал смутное беспокойство.

– Мяууу! – неподалеку раздалось громкое, и врач обернулся, заметив рыжую кошку, почти светящуюся на фоне серости окружающего мира.

– Ну что Маруся, некому сегодня тебя кормить, – грустно произнёс мужчина. В ответ животное угрожающе зашипело. Глеб заметил, что кошку окружает какая-то яркая разноцветная дымка, взглянув на которую мужчина понял, как нужно смотреть, и сразу мир начал выглядеть несколько иначе.

Его тело, налитое мертвенной клубящийся чернотой, бледные силуэте его, Игната и ещё двух каких-то мертвецов, которых он не замечал до этого самого момента. Эта парочка, словно застряла в моменте своей смерти, и раз за разом повторяла, одни и те же действия. У мужчины зарябило в глазах, присмотревшись он увидел черные, дымящие следы на полу, идущие к его телу и прочь от него.

Всеми силами стараясь вспомнить произошедшее, Глеб понял, что ему сложно дышать. Ему хотелось вдохнуть воздуха, но следом пришла боль, мужчиной овладела паника, рядом орала кошка, но в ушах гремел нарастающий звон. Следом хлынули воспоминания, они были смутными и сильно размытыми, но врач увидел своего убийцу. Мотоциклист, в кожаной куртке с самомнением хозяина жизни, стал требовать что-то явно незаконное. Глеб отказался, после чего неожиданный посетитель разозлился и просто избил его до смерти, с каким-то зверским упоением ломая конечности. Мужчина закричал, чувствуя, как звон в ушах становится невыносимым, и в этот миг обжигающая пощёчина, вернула Глебу рассудок.

– Очнись сволочь! Не для того, я с тобой дуболомов возился, чтоб тебя тень сожрала! – крик Игната успокаивал, пускай происходящее казалось врачу чем-то иррациональным. Было больно, и казалось

Глеб успокоился, стараясь привыкнуть к тому, что сейчас всё никак не может отдышаться. От паники остались лишь отголоски, но с нескрываемым сожалением, мужчина понял, что не может вспомнить лицо своего убийцы. "А, я помню," – тихо произнес скрипучий голос в голове.

http://tl.rulate.ru/book/83615/2695068