2-5
Можно с уверенностью утверждать, что Омичи на самом деле отмечал в своем учебнике то, насколько за урок продвинулся класс. Во всяком случае, последние десять-двадцать лет он не занимался ничем, кроме преподавания математики. И в этом году, как и предыдущие, он преподает у большого количества классов. Уследить за программой каждого из них довольно трудно. Очевидно, что он должен оставлять заметки.
Однако, несмотря на все свои усилия, он совершил ошибку. И он не вернулся на тему назад, а перескочил вперед. Это на самом деле странно.
Минуточку. Как можно было перескочить вперед?
Такая ошибка возможна, если на одной из страниц после той, на которой на самом деле остановился класс, есть пометка. Класс X еще не продвинулся так далеко, но заметка указывает на обратное.
Все может оказаться проще простого. Я закинул ногу на ногу и обратился к Читанде:
- Твой класс еще не знает об ограничениях функции, да?
- Да, ты прав.
Отвечая на этот практически что риторический вопрос, Читанда выглядела озадаченно. Мой следующий вопрос только усилил ее замешательство.
- А что, если я скажу, что вы это уже проходили?
- … Что ты имеешь в виду?
- Омичи каждый год преподает математику. Мы не единственные ученики Омичи… В прошлом году класс А тоже в какой-то момент проходил ограничение области функции.
- Ах, - выдохнула Читанда.
Перепутать прошлогоднюю пометку с новой. Звучит правдоподобно, не так ли?
Однако прежде чем Читанда успела выразить свое согласие, Сатоши медленно покачал головой.
- Боюсь, невозможно, чтобы он перепутал записи этого и прошлого годов.
- Что ты хочешь сказать?
Как и всегда, Сатоши выглядел ужасно счастливым, делясь подобной бессмысленной информацией.
- Все очень просто. Учителя получают новые учебники каждый год. Они должны следить за последними изменениями в них, чтобы быть на одной волне с учениками, не так ли? Кстати, в этом году Омичи пользуется четвертым изданием.
Читанда понурила взгляд.
… Действительно, то, что сказал Сатоши, кажется очевидным. Хотя мне очень хотелось бы знать, как он вообще узнал, какого по счету издания учебник у Омичи.
Но раз Омичи имеет привычку писать что-то на полях учебника, то что, если записи перепутались… Такое, конечно, возможно, но вот примет ли это Читанда – другой вопрос. Омичи, скорей всего, на странице, где он остановился, записывает дату и номер класса. Мог ли он оставить пометку каким-нибудь корявым почерком? Сейчас мы никак не можем проверить, является ли он мастером рисования каракуль в учебнике…
Хмм.
Увидев, что я сижу в угрюмом молчании, Сатоши решил, что на меня положиться нельзя, и беззаботно продолжил свою речь:
- Впрочем, я реально не понимаю это ограничение области. Гордиться, конечно, мне нечем, но я еле справляюсь с тем, чтобы просто нарисовать оси x и y. Было бы страшно, если бы Омичи вызвал меня к доске.
Если дела обстоят так плохо, то как насчет того, чтобы забыть часть твоих ненужных никому фактов и сфокусироваться на учебе?... Я ведь не могу ему так сказать, да? Это все равно, что сказать птицам, чтобы они не летали. Интересно, чем сейчас увлекается Сатоши? Кажется, он говорил что-то о Книге Перемен[1].
А, стоп.
Мою голову посетила одна идея. Я обратился к Сатоши:
- Сатоши, твой класс уже закончил с ограничением области определения функции?
- Хм? Да.
- В каком классе ты учишься?
- Эй, Ореки, ты мог хотя бы запомнить номера классов, где учатся твои друзья.
А попытался контратаковать Ибару:
- Тогда скажи, в каком я классе?
- Не сказала бы, что мы с тобой друзья или что-то типа того.
У меня нет слов.
Поняв, что происходит, Сатоши рассмеялся.
- Все в порядке, Маяка. Хотаро знает.
Он сказал это так, что у меня возникло ощущение, что я действительно знаю.
Класс Сатоши прошел ограничение области определения функции. Мой класс – нет. И класс Читанды, конечно же, тоже.
Ясно. Теперь все понятно.
- Без всяких сомнений, он сделал пометку о том, до какой страницы дошел ваш класс, - заявил я.
- Да, точно. Я тоже так думаю.
- Кроме того, пометка была сделана в этом году и указывает на прогресс класса. Что, если пометка, которую он оставил, на самом деле была не для вашего класса, а для класса Сатоши?
- Для класса Фукубе-сана?
Не обращая внимания на вопрос Читанды, Сатоши с сомнением спросил:
- Омичи отвечает за классы A, B, C и D. Даже если классы A и B вылетают, то это не обязательно должен быть класс D, верно?
Тут в разговор влезла Ибара.
- И вообще, почему именно класс D?
- Потому что вполне возможно перепутать D и A, в то время как буква C не имеет ничего общего с буквой A.
Ибара уставилась на меня, как бы говоря: «Ты опять сморозил какую-то глупость». Нет, все было не так. Она на самом деле это сказала.
- Ты опять сморозил какую-то глупость. A и D - совершенно разные буквы.
Под ее пристальным взглядом я слегка вздрогнул, но сумел сохранить видимое спокойствие.
- Омичи – учитель математики.
- И что?
- У учителя математики больше шансов перепутать A и D. Это как tsu (ツ) и shi (シ) в катакане[2].
- Что?
Ее презрительный взгляд как будто спрашивал: "Эй, ты плохо себя чувствуешь?". Во время спора с Сатоши она каким-то образом умудряется оставаться оживленной до самого конца, но когда спорит со мной, то, кажется, растрачивает всю энергию.
Как бы то ни было, я продолжил:
- Предположим, что Омичи записал что-то вроде «1 Июня, А» на странице 10 и «1 Июня, D» на странице 15, так? Если он перепутал D с A, то это все объясняет. Кроме того…
Я вздохнул.
- Омичи привык использовать строчные буквы.
В этот момент все четверо погрузились в молчание.
Мне было интересно, поняли ли они меня или подумали: «Что за бред?». Для меня настал напряженный момент.
Наконец тишина была нарушена.
- А, ясно! – воскликнул Сатоши. – Строчные «a» и «d»!
Я сдержанно кивнул. Читанда утверждала, что перед тем, как зайти в класс, Омичи проверил табличку с номером, поэтому вряд ли он ошибся в классе. Тогда он мог ошибиться только в самой заметке на полях учебника. Он не мог неправильно прочитать букву A. Но вот с ее строчным вариантом - «a» - совсем другая история.
Ибара по-прежнему хранила молчание.
Она поджала губы и почему-то обиженно уставилась на меня. Но неожиданно с ее губ сорвались слова согласия:
- … Ага, это возможно.
- Тебе что, не по себе?
- Да, недавно я потеряла баллы на тесте по английскому, потому что учитель не смог отличить мою «a» от «d».
- О, и у тебя такое было? В моем случае это были «n» и «h».
К счастью, я, кажется, не единственный, у кого есть подобный опыт. Правда, у меня это случилось не на английском, а на математике. Я потерял баллы, потому что трудно было понять, где у меня нарисована единица, а где семерка. Если так вспомнить, то это случилось в те годы, когда я был розовощеким, красивым юнцом, то есть в первом классе. Помню, мне было обидно из-за того, что ответ был правильным, а баллов я не получил. Впрочем, меня это не особо беспокоило.
Так, а как дела у Читанды?
У Читанды, с ее изящным почерком, такого опыта не оказалось. Она призадумалась, а затем дважды кивнула.
- Да, это звучит правдоподобно.
Читанда мягко улыбнулась.
- «a» и «d»… Теперь я понимаю, в чем ошибка. Кажется, я зашла слишком далеко в том, что сказала Омичи-сенсею. С моей стороны это было неправильно.
Эти слова привели меня в некоторое подобие шока.
Она сказала практически то же самое, что я и предполагал от нее услышать.
- Э? Почему ты так говоришь?
Искоса взглянув на Ибару, которая настаивала на том, чтобы Читанда не лезла на рожон, когда Омичи в ярости, я украдкой взглянул на лицо Читанды. Вопреки ее самобичеванию, лицо Читанды просияло, и я даже заметил, как она облегченно вздохнула.
Вот о чем я думал в глубине души:
Обычно спокойная Читанда рассердилась, и ей захотелось узнать почему. Она сказала, что испытывать злость – это не всегда плохо. Но вся правда в том, что она испытывать ее не хочет никогда. Возможно, Читанда хотела, чтобы у Омичи нашлись причины совершить ошибку. Она хотела верить в то, что ее злость была вызвана ее же промахом. Поэтому она и хотела понять причины своего гнева.
Разве Читанда не относится к такому сорту людей?
Нет.
Я тряхнул головой, чтобы прогнать последнюю посетившую ее мысль. Почему я задаюсь вопросом «Разве Читанда не такой человек?», когда знаю ее всего два месяца? Я довольно хорошо понимаю мысли и чувства Сатоши, ведь я знаю его со средней школы. То же самое можно сказать и об Ибаре, которая девять лет проучилась со мной в одном классе и, можно сказать, является моей знакомой. Но что я знаю о Читанде?
Вот именно. Иногда мне удавалось предсказать ее поступки, но ведь все ее мотивы лежат на поверхности, и думать, что я могу читать ее самые сокровенные мысли, было бы похоже на, как она сказала, смертный грех. Смертный грех гордыни. Надо быть поосторожней, что-то я совсем зазнался. Даже вот сегодня, сколько раз Читанда вела себя не так, как я от нее ожидал?
Я ухмыльнулся и в этот момент понял, что Ибара с Сатоши перевели тему разговора с Омичи на что-то другое. Похоже, меня это уже не касается. Я посмотрел на часы и обнаружил, что уже почти пять. Затем глянул на закат за окном. Может быть, пора домой?
- Я понимаю, о чем говорит Чи-чан, но не знаю, если бы я была там…
- То поступила бы так же, как и обычно. Но подумай о том, что Читанда-сан говорила раньше…
Ну, думаю, еще рановато. Я взял книжку и снова прочитал страницу, на которой она была раскрыта. Вот так большая часть моей школьной жизни растрачивается впустую. Лично я считаю, что с меня достаточно и одно смертного греха, и грех этот – лень.
[1] Книга Перемен (а точнее, Канон Перемен) – наиболее ранний из известных китайских философских текстов. Представляет собой гадательную систему. Состоит из канонической (символьной) части и комментариев к ней. Гадание по Книге Перемен - один из популярнейших способов заглянуть в будущее.
[2] Катакана – одна из систем знаковых обозначений для слогов, из которых состоит японская азбука (или по-простому: один из наборов знаков, которыми записываются слоги японской азбуки). В письменной речи Катакана используется (в основном) для записи заимствованных европейских слов.
http://tl.rulate.ru/book/41761/1251483
Использование:
