«Я смогу сделать из нее бойца» — слова, которые за сутки до того, как все семь хранителей Пандоры собрались воедино, Гокудера Хаято произнес в лицо своему драгоценному Десятому с непривычным для него спокойствием. Он не испытывал излишнего энтузиазма. Наверное, потому, что это было его решение, а не просьба босса. Но это не означало, что он не будет стараться. Он приложит все усилия, чтобы Конгосеки Фурай стала достойной кольца, которое он собрался ей поручить.
В этот раз он точно не облажается и не опозорит Десятого.
Он тщательно подготовился, обращая внимание на каждую существенную деталь. Он хорошо запомнил все, что Конгосеки Теруко сказала о страхах своей сестры. Избежать взрывов не получится — он не может отказаться от демонстрации своих навыков. Тогда стоило придумать нечто, что поможет заглушить звук.
Эта девушка, когда он вошёл в зал, который решил использовать для их тренировок, спокойно сидела на полу и перебирала карбоновые стрелы, вынутые из колчана. Карбон — материал прочный. Плохо гнется, поэтому стрелу можно использовать не один раз. Однако, такие стрелы куда дороже стоят. Её отец действительно вкладывал большие ресурсы в совсем не женское хобби своей младшей дочери.
Услышав шаги, девушка вскинула голову. Ярко в свете ламп засияли её большие золотистые глаза, которые она по-лисьи прищуривала, когда улыбалась.
— Уже подготовилась? — Хаято закрыл дверь. Фурай кивнула и поднялась с колен. Взгляд упал на лежащий рядом со стрелами футляр: — Что это?
— Юри-чи дала, — ответила девушка, не раздумывая. — Я не открывала…
— Это от той скотины? — Гокудера скривился. Он точно видел этот же футляр у очкарика по имени Карсейн, который так сильно вывел его из себя. Фурай задумчиво склонила голову на бок:
— Вы о ком?
Наивный взгляд золотых глаз. Разумеется, она не поймет, о ком он говорит. Она далека от людской злобы и гнева. Нежная, как цветок камелии, запорошенный первым снегом, блестящая, как алмаз под лучами солнца. Ругаться рядом с ней становилось немного стыдно. Теперь придется объяснять, кого именно он имел ввиду…
— Не важно. — Мужчина махнул рукой. — Почему ты не сказала, о том, что боишься взрывов, тогда?
«Тогда» — в день нападения. Они оба понимали, о каком дне шла речь. Фурай пожала плечами:
— Вы не спрашивали. Да и… Наверное, просто забыла… Я давно не слышала ничего, что меня пугало…
Давно. В последний раз — в четырнадцать лет. А всё потому, что ее старались оградить от этого изо всех сил.
Однажды утром Фурай проснулась в больнице, не помня ничего, кроме имён своей семьи. Долгая реабилитация — попытки вспомнить имена друзей, учителей, знакомых, увенчались переменным успехом. Также, как и большую часть школьной программы, она смогла их воспроизвести через некоторое время. Это не касалось воспоминаний из детства. В ее памяти зияла дыра, о которой Фурай предпочитала не думать, не понимая, почему родители и сестра так переживают. Со временем и они тоже успокоились. Жизнь семьи Конгосеки вошла в привычное русло. Ровно до того момента, как однажды летом они всей семьей вдруг решили сходить посмотреть на фейерверки.
Фурай была счастлива до первого хлопка. Потом сердце едва не остановилось. Ее трясло от почти животного ужаса, по щекам катились слезы. Двенадцатилетняя девочка сидела, уткнувшись носом в собственные колени, пачкая дорожной пылью совсем новую юкату, изо всех сил зажимая уши руками. После второго хлопка она завизжала так, что едва не сорвала голос. Третий довел ее до предобморочного состояния, а четвертого никто не дожидался. Отец подхватил дочь на руки и пустился бежать. Как можно дальше от того места, туда, где девочка не услышит грохота, который так сильно ее пугает.
Тот случай стал отправной точкой. На фейерверки Фурай больше не брали, она сидела дома в одиночестве, ожидая сестру и родителей. Другой проблемой стала гроза. Отец не стал скупиться на то, чтобы обезопасить дочь после ее первого приступа паники во время грозы. В стенах комнаты Фурай установили звукоизоляционные конструкции, обеспечивая защиту от грома. Купили беруши, чтобы девочка смогла спать спокойно. Всех в школе предупредили о подобной особенности девочки. В четырнадцать лет, когда она поступила в старшую школу, был последний раз, когда она испытала тот самый страх. Во время церемонии поступления в актовом зале где-то совсем рядом с местом, где Фурай сидела, лопнул воздушный шар. Весь оставшийся день она провела в медпункте. С тех пор почти четыре года ее больше не беспокоил никто и ничто.
Сама Фурай старалась относиться к этому спокойнее. Болезненнее всего переживала появление у сестры подобного страха Теруко. Она все время винила себя, была склонна преувеличивать каждый случай, раздувая из мухи слона, и дрожала каждый раз, как появлялась угроза потревожить младшую сестренку. Особенно сильно она начала волноваться после смерти матери. Фурай не знала, почему. Паранойя Теруко со временем все развивалась, и никто не был в состоянии это предотвратить. Ни отец, ни младшая сестренка не могли сказать ей, что все в порядке. Когда случаи паники у Фурай сошли на «нет», старшая Конгосеки стала успокаиваться тоже. Всё вернулось на круги своя.
И только появление убийц из Пандоры нарушило их мирное существование.
— Тебе стоило сказать сразу. — Немного охрипший мужской голос заставил Фурай встрепенуться и мотнуть головой, отбрасывая мысли о прошлом в самый дальний угол сознания. — Тогда было бы намного легче.
— Легче для чего? — Конгосеки подняла голову. Ее макушку внезапно сдавил тонкий ободок, на уши легли, крепко прижимаясь, две мягкие поролоновые подушки. Гокудера надел что-то на ухо, отошел на несколько шагов и заговорил, нажимая на кнопочку у гарнитура на ухе. Его голос зазвучал совсем близко:
— Разработка одного ненормального механика из наших, Джаннини зовут. Ты его не видела. В наушниках с шумоизоляцией тебя не будут беспокоить взрывы.
Он опустил руку. Фурай захлопала ресницами, прижимая ладони к груди. Колет. Но совсем не неприятно. Так, будто она действительно тронута. Хаято демонстративно поджег и подбросил динамитную шашку. Она взорвалась так, что импульс заставил девушку сделать несколько шагов назад и закрыть глаза, защищая их от пыли. Грохота не было. Лишь слабый хлопок, будто кто-то уронил тяжелую книгу на бетонный пол.
— Ну, как? Работает? Не страшно? — Голос Хаято слегка подрагивал от неуверенности. Фурай кивнула и улыбнулась, заставляя отвернуться, чтобы ненароком не выдать то удовлетворение, которое он получил от ее улыбки.
— Спасибо Вам. — Она подскочила к мужчине вплотную. Он от неожиданности сделал шаг назад и, не удержав равновесие, упал на спину. Девушка расхохоталась.
— Это получилось… Случайно. — Гокудера неловко отвернулся. — И хватит смеяться, пигалица!
— Вы упали на ровном месте! — Девушка прикрыла губы руками, продолжая беззвучно смеяться. Лицо хранителя Урагана Вонголы медленно, но верно заливалось краской от гнева. Она, восемнадцатилетняя девица, похожая на фарфоровую куколку, вот так открыто насмехается над ним!
Мужчина резко вскочил. Хватит с него, не хватало ещё стесняться перед школьницей. Раз на то пошло, это он должен вгонять ее в краску, а не наоборот! Его мужская гордость была задета настолько, что он был готов разразиться потоком брани прямо в лицо этой продолжающей хихикать особе, но сдержался, сжав кулаки за спиной. Он — взрослый человек. Он не будет кричать на старшеклассницу. Он выше этого. Так он себя уговаривал.
— Да хватит уже смеяться, глупая ты женщина!
***
Бартоломео нетерпеливо стучал ручкой по столу. Он отправил письмо две недели назад и ответа все еще не поступило. Можно ли считать это пренебрежение отказом? Чертов вонгольский приемыш испытывал его терпение. У него больше нет сил ждать!
Провал отряда «Туза» спутал его планы. Он рассчитывал получить эредиту и кольца малой кровью, уповая на то, что сразу после попадания в Японию, их передадут дочери Карлоса. Девчонка, всю жизнь прожившая в глуши, не в состоянии осознать их ценность, поэтому не смогла бы спрятать их как следует. Кто же знал, что Десятый наследник Вонголы, от имени которого уже начинало тошнить, решит не передавать ценности Пандоры ее нерадивой «наследнице». «Мечи» системы «Аркана» за один раз потеряли целый отряд, включая командира. За жизнь командира отряда у него особый должок Хибари Кее. Бартоломео четко слышал, как его драгоценный подчиненный назвал это имя за секунду ду того, как связь с ним оборвалась.
Хранитель Облака Десятого Вонголы обнаружил место, где скрывалось командование, и зачистил.
В тот момент Бартоломео хотелось рвать и метать. Пришел в себя от вспышки гнева он, сжимая хрупкое горлышко своей прелестной любовницы. Бедняжку не спасли. Хотя он быстро нашел себе новую игрушку. и позабыл об этом незначительном упущении. Куда важнее было решить, что делать дальше. Пока он не мог объявить себя законным боссом Пандоры. Без печати никто не станет воспринимать его всерьез. Он знатно надавил на жалость историей о злобной Вонголе, похитившей его драгоценную племянницу, однако, на одной лжи он долго не проживет. А десятое поколение Вонголы уже действовало на нервы. И тогда у него в голове возникла мысль избавиться от этого надоедливого японца Савады руками тех, кто должен был быть его союзником.
Отношения Десятого поколения Вонголы с Варией были на слуху в кругу приближённых к Девятому Вонголе. Не обошли они и Карлоса, а вслед за ним об этом узнал и сам Бартоломео. Занзас ненавидит нынешнего наследника. Наверняка он будет только в плюсе, если убьёт его.
И даже не смотря на этот всем очевидный факт, почему этот недалекий, импульсивный, всегда идущий на поводу у своего гнева мужчина до сих пор не прислал ответ на его заманчивое со всех сторон предложение? Времени остаётся совсем мало. Если дочь Карлоса под влиянием Десятого Вонголы наберёт силу, если её признают три оставшиеся ветви системы "Аркана", все будет кончено! Бартоломео не для того так много лет вынашивал свой план, дорабатывал, взращивал, как молодой росток, чтобы он погиб из-за того, что ему слишком долго отвечают на какое-то простое письмо! Он и так слишком многое поставил на кон, когда узнал, что у Карлоса есть третий ребёнок, о котором доселе не было ничего известно.
Да, сначала он запаниковал, и поэтому сразу отправил к девчонке и её матери убийц. Следовало втереться ей в доверие, как к её идиотам-братьям, убить исподтишка. Но он испугался. Испугался того, что она заявит на свои права, станет мстить за братьев и отца, что лишит его всего того, что он обрёл, заполучив кресло босса.
Всю жизнь, с тех пор, как человек, который попросил называть его "дядей", забрал Бартоломео от доедающих последний кусок хлеба без соли родителей, мужчина трясся от мысли, что может однажды вернуться к бедной жизни. Он содрогался от зависти: почему происхождение настолько важно? Почему Карлосу, который родился в семье босса, суждено унаследовать огромное состояние, кресло Пандоры, множество подчинённых, а Бартоломео на всю жизнь должен остаться лишь его компаньоном? "Де" перед фамилией "Фиоре" настолько сильно влияет на судьбу человека? Эти вопросы не давали ему покоя и наполняли душу ненавистью, окрашивая её в непроглядно-черный цвет.
Нет, Бартоломео никогда не вернётся на то дно, с которого по счастливой случайности поднялся. Он обретёт ещё больше влияния. Столько, сколько Карлосу, этому напыщенному индюку, привыкшему к роскошной жизни, никогда не снилось. Он станет настоящим главой Пандоры. А после уничтожит всех, кто посмел встать на его пути к возвышению.
Осталось только дождаться. Когда же наконец придёт этот чёртов ответ на письмо!
http://tl.rulate.ru/book/53929/1369708
Готово:
Использование:
