Кажется, Урара попросту забыла, как дышать.
Она не могла слышать ничего за оглушительным грохотом, в слезящиеся глаза попал сыплющийся с потолка песок, пыль попала в легкие, заставляя закашляться. Девушка не чувствовала, как ее схватили на руки и вытащили из комнаты, потолок в которой стремительно покрывался крупными трещинами, похожими на молнии. Химавари даже не успела понять, что произошло, почему все вдруг начало обваливаться, услышала только грохот, и завизжала, срывая голос, от испуга, стоило лампочке на потолке с тихим, в поднявшейся суматохе, треском, лопнуть, осколками раня сидящих прямо под нею и оставляя комнату в полной, непроглядной темноте.
Господи, ну что за жизнь такая? Почему, почему все настолько пошло под откос, ещё немного и ее нервы не выдержат.
— Семпай! Вы в порядке? — голос Иору пробивался сквозь громыхание и взрывы приглушенным криком, звучавшим почти как шепот. Шатенка едва нашла в себе силы кивнуть и удивиться, что он настолько спокоен. Иназума, услышав ответ, радостно улыбнулся: — Как хорошо!
— Выбираемся отсюда, — Урара подняла глаза, глядя на пепельно-белую макушку Сасагавы Рехея. А она и не поняла сначала, что именно он тащит ее на руках, наверное, слишком перепугалась. На его губах расцвела ободряющая, яркая, словно солнце, улыбка: — Успокоилась, трусишка?
— Не трусиха я, прекращайте! — да кого она обманывала, самая настоящая трусиха.
Просто признаваться не хотелось, Сасагава ведь так много времени потратил на то, чтобы помочь ей стать сильнее и смелее. Перед глазами вереницей пробежали воспоминания обо всех их тренировках: во время занятий он сильно злил девушку, чтобы побудить ее выйти из своей зоны комфорта и начать сражаться. Конечно, от этого был толк, но самой Химавари казалось, что она совсем не изменилась за это время — разве что стало легче думать о том, что можно причинить другому человеку вред.
Сначала было тяжело даже взять в руки шест, который она выбрала в качестве оружия — он не острый, им нельзя застрелиться, просто палка, которая выглядит довольно безобидной. И все же, на первых парах от этой палки оставались синяки на ногах — неповоротливая, Урара била себя шестом по ногам, когда пыталась ударить манекен, иногда попадало и по голове, на что Сасагава смеялся, увеличивая раздражение шатенки — она была готова научиться с ним управляться хотя бы за тем, чтобы доказать Рехею, что Урара может, если захочет и чтобы потом дать ему этим шестом по лицу. Нос у него и так вечно с пластырем, сильно не пострадает.
— Куда мы сейчас, Сасагава-сан? — спокойствие Иору поражало. Как он вообще может быть таким собранным, когда под ногами, и буквально, и фигурально, мир рушится?
— На поверхность, — ответил Рехей, не оборачиваясь. — А Савада все-таки голова. Он нам еще неделю назад раздал указания, что делать в экстремальной ситуации.
— Савада-сан?.. — в подобное, как ни странно, не верилось. Савада Тсунаеши казался человеком очень мягким и добрым, но он же — тот, кто спокойно раздает приказы людям старше себя… Все таки он был не так прост, как казалось на первый взгляд.
Двигались быстро, остановились и перевели дух только тогда, когда добрались до коридора со стенами, обитыми стальными листами, и заперли тяжелую железную дверь с огромным запорным клапаном, который Рехей, поставив Урару на ноги, закрутил со всей силы.
— Так при обвале нас не заденет обломками, — объяснил он, включая свет в темном помещении.
Яркая вспышка ослепила Химавари и заставила потереть слезящиеся глаза, засоренные пылью. Лишь до боли растерев их и, жмурясь, подняв голову, ей удалось оглядеть место, куда привел их Солнце Вонголы, который теперь сидел у стены и разминал плечи. Каково же было удивление шатенки, когда она увидела прислоненный к стене свой шест, который девушка использовала во время тренировок с Сасагавой, и услышала женский голос:
— Как хорошо, что вы добрались, братик.
Сасагава Киоко нежно улыбнулась. Ее брат заулыбался лучезарно, помахивая рукой:
— Мы немного задержались, извини.
— Мы принесли все, что ты просил, — рыжеволосая протянула брату бинты: не для обработки ран, отнюдь, ни у кого из них, кроме небольших царапин, не было никаких серьезных повреждений, этими бинтами Сасагава-старший принялся забинтовывать себе ладони на манер боксерских перчаток. Он готовился сражаться.
В глубине комнаты вздохнули:
— Хару так испугалась! — Миура Хару, обнимая Ламбо, стерла пот со лба.
— Что дальше? — Урара бросила взволнованный взгляд на Иору. И как он умудрялся сохранять спокойствие? Она чуть с ума не сошла! Парень же с улыбкой погладил подбежавшего к нему ребенка по волосам и принялся распихивать по карманам свои «игрушки» — оружие, изобретенное им совместно с Джаннини специально под особенности его ведения боя. — Мы будем сидеть здесь? Но Вы сказали, мы пойдем на поверхность…
— Маленькая птичка слишком взъерошена. — увидеть Конгосеки Теруко получилось не сразу — в самом углу, скрытая остальными находящимися в комнате людьми, она перезаряжала пистолеты и вкладывала наполненные патронами магазины в нарукавник с чехлами. — Дыши глубже, хорошо? Просто дыши.
— Эй, Теру, — Рехей завязал бинты на руках зубами и позволил Киоко помочь ему спрятать узлы внутрь, чтобы не развязались. — Я же могу доверить тебе сестренку?
— Я не позволю и волосу упасть с ее головы, — заверила женщина-полицейский, усмехаясь. — Хару-тян, не поможешь с волосами?
— Конечно! — шатенка с жаром взялась за расческу. Слегка подрагивающими руками она завязывала длинные алые волосы Теруко и нервно улыбалась – как Урара успела заметить – совсем как она сама. Кажется, они были одинаково напуганы, и одинаково старались держать себя в руках, не пасовать, пережить это.
Если сейчас предаться панике, уже не спасешься – Миура Хару понимала это едва ли не лучше, чем Химавари, которая совсем недавно столкнулась с подобными трудностями в своей жизни.
— Как только все будут готовы, я открою люк наружу, — Рехей снял с себя пиджак, кажется, лишняя одежда только помешает ему драться, и снова размял плечо. — Вылезаем по-одному. Держимся небольшими группами, стараемся не отходить от тех, кто может сражаться. Киоко. — Широкая ладонь погладила рыжеволосую по длинным шелковистым волосам, заставив ее улыбнуться не смотря на суровое выражение лица старшего брата. — Держись поближе к Теру. Если начнется заварушка, прячься.
— Я знаю, — кивнула Киоко с готовностью. Она не маленькая, и понимает, что будет только мешать тем, кто может сражаться. Для нее прятаться – уже привычно. Не хотелось быть ничьей слабостью, но, не умея драться, разве могла она помочь в битве? Только оказать первую помощь после, когда всё уже закончится. Такова ее роль в этом суровом мире.
— Я открываю, — еще один запорный клапан, на потолке, открылся со скрипом.
Рехей вылез на поверхность первый, как тот, кто может противостоять опасности в случае чего. Следом по лестнице забрались Киоко, маленький Ламбо, подталкиваемый Хару снизу, сама Хару, Иору, и лишь после – Урара. Ее Рехей подтягивал за руки – девушка никак не могла оторваться от шеста, который крепко сжимала в правой руке, как единственное свое средство самозащиты. Замыкала строй Конгосеки Теруко. Она опасливо огляделась, держа руки на груди, там, где висели кобуры с пистолетами, и захлопнула за собой люк.
Здесь пришло время прощаться.
Большая группа, подшефная Теруко и включающая в себя всех девушек, кроме Урары, и Иору с Ламбо на руках, коротко обсудив место, куда они должны направиться, чтобы оказаться в безопасности, рванула туда, где шумела река, оставляя Химавари наедине со своим наставником.
Сейчас шатенке казалось, что она вся напряжена до предела, та призрачная защита, отделяющая их от неминуемой гибели, разрушилась в один момент, вместе с их убежищем. Девушку вдруг несильно, совсем не больно, но ощутимо щелкнули по лбу:
— Выкинь из головы все мысли, трусишка, — Рехей, с легкой приободряющей полуулыбкой, чуть сощурился: — Пробьемся. Раз нельзя избежать, пройдем напролом, не страшно. У тебя достаточно сил, чтобы это сделать.
Речь неуклюжая, но довольно приободряющая. Химавари вздохнула и, прижав к груди шест, кивнула. Она постарается справиться.
Особенно, учитывая, что рядом с таким человеком, как Сасагава Рехей, кажется, только напрямик, сквозь все препоны и баррикады, и получится. Он похож на бронепоезд – мощный, предпочитающий встречать все опасности лицом к лицу. Урара много читала о минусах бронепоездов, о том, как легко их вывести из строя, повредив железнодорожные пути, о бесполезности во время некоторых войн... Вот только хранитель Солнца Вонголы в любом случае казался девушке каменной стеной для каждого, кого он брал под свою защиту. И для нее самой тоже.
Даже если сам он разговаривал с нею на равных. Как с таким же бойцом, как и он сам.
***
— Давай посоревнуемся, Джулиано?
Среди леса, следуя на звук журчащей в глубине полноводной речки, двое в капюшонах, закрывающих волосы и глаза, брели друг за другом, переговариваясь. Девушка с висящим на спине охотничьим карабином ступала по влажной от тумана и росы траве совершенно беззвучно, легко, будто паря в воздухе. Ее голосок, звенящий стеклянным колокольчиком, разрезал абсолютную тишину лесной глуши незнакомым этой местности говором — разве мог ранее японский лес слышать итальянскую речь?
Человек чуть повыше, парень, глубоко вздохнул:
— Джулия слишком любит охоту. Разве можно развлекаться на задании?
— Чем опаснее добыча, тем сильнее мандраж, — Джулия усмехнулась, облизнула кончик указательного пальца и подняла его в воздух, ловя направление ветра. Юго-западный. Настоящий охотник знает, что чтобы услышать добычу, нужно встать туда, где ветер сам донесет до твоих ушей ее голос, запах, то, по чему можно выследить любое животное.
Охотиться на лесных зверей девушка считала интересным занятием. Но в большей степени ее заводил, приводя в восторг, совсем другой вид охоты.
Охота на людей! Что может быть интереснее битвы величайших хищников между собой!
— Ты же слышала приказ мастера, — Джулиано вздохнул, поправляя капюшон. — Он сказал не недооценивать противника. Если ты будешь слишком игрива, тебя могут застать врасплох.
— Знаю, знаю, — девушка капризно хныкнула: ей не нравились ограничения во время охоты. — Туза больше нет из-за того, что он был слишком расслаблен. Но почему ты так сильно не веришь в свою старшую сестренку? Неужели я для тебя…
Девушка не договорила, но лишь потому, что вскинула голову кверху, почти как гончая собака, почуявшая добычу, и медленно втянула носом воздух, стараясь отсеять запахи, которые несла сама — мыла и пороха — а так же запах крови, доносящийся откуда-то издалека, вперемешку со взрывами, криками и другими звуками, сопровождающими напряженную борьбу. Она сосредоточилась на запахах, никак с боем не связанных — резкий запах пота вперемешку с чем-то сладким — женский шампунь?
Джулия была слегка удивлена. Каждый человек пахнет по-разному, это она знала лучше, чем кто-либо другой. И там, откуда доносились запахи, кажется, был не один человек. Джулиано терпеливо смотрел на старшую сестру, ожидая, когда же она наконец нападёт на след. Его абсолютно слепая сестра с рождения обладала уникальными обонянием и слухом в компенсацию невозможности видеть. Исключительно на слух она ориентировалась во время охоты, ни разу не видя свою добычу, руководствуясь лишь личным опытом, Джулия безошибочно определяла через запахи и звуки, в какой стороне враг, и всегда стреляла на поражение, без жалости, не промахиваясь.
Наверное, она бы и не могла так никогда, если бы не мастер Бартоломео, принявший двух сирот из глубин Миланских трущоб и вырастивший их, как родных детей, подаривший им, ровно как и остальным в Мечах Пандоры, все то, о чем они не могли и мечтать просто потому, что сам знаком с теми условиями, в которых жили они до того, как их нашли.
— Нашла, — Джулия блаженно улыбнулась. Соскользнувший с волос цвета самой темной ночи капюшон открыл смуглую кожу и невидящие, подернутые мутной белой пленкой глаза. Джулиано нежно накинул ткань обратно на голову старшей сестрице и мягко улыбнулся, обнимая ее за плечи. Если она сказала, что нашла добычу, значит нагнать ее — лишь вопрос времени. Он займется этим ради нее и ради своего мастера, подарившего его сестрице возможность жить полной жизнью.
— Мастер Барт сказал, что тот, кто первым добудет кольцо Пандоры, имеет право забрать его себе, — парень стянул капюшон со своих глаз, слишком уж он мешал обзору, и, ухватившись за ветвь дерева, подтянулся на ней, забираясь наверх: чтобы оглядеться всегда лучше смотреть с высоты.
Он заметил их почти сразу: высокого мужчину, двигающегося аккуратно, старающегося держаться ближе к деревьям — повадки человека, не раз сталкивающегося с опасностями и знающего, как не привлекать внимание, и девушку-шатенку, нервно прижимающую к себе длинный, превышающий по длине ее собственный рост, шест. Кажется, мужчина был наиболее опасным. Шатенка выглядела напуганной, она дергалась от каждого шороха и постоянно оборачивалась, ее спутник же двигался пусть и медленно, но очень уверенно.
Если память не подводила Джулиано, то этот человек со светлыми волосами — один из хранителей Вонголы — тип, с которыми мастер приказал держаться как можно аккуратнее и не вступать в бой без уверенности в победе. Он слишком осторожен, когда дело касается Мечей, и постоянно повторяет, что боится их потерять. Мастер Барт любит их слишком сильно. Сначала Джулиано не нравилось то, как он, навещая их с Джулией, обнимал их подрагивающими руками, нежно гладил по голове, причитая постоянно:
«Бедные дети».
Потом это стало привычно. Джулия ластилась к Бартоломео Фиоре, словно маленький щенок, ее брат же держался немного поодаль, стараясь не обманываться — этот мужчина сейчас добр, а потом может бросить их так же, как бросили родные родители: им было слишком дорого обеспечивать слепую дочь и малолетнего сына, но прошел год, два, три, а Бартоломео так и не «наигрался», не выбросил их двоих на улицу, а сделал прекрасными бойцами и дал дом. В темноте появилась рука, а в руке — нож с черной костяной ручкой.
— Следуй за мной, — проговорил Джулиано сестре, спрыгивая с дерева. Та кивнула, снимая со спины карабин. В темноте черный «Франки Хорайзон» заметить было тяжело, но Джулии не нужен свет, чтобы настигнуть свою добычу.
Да начнется охота на людей! Жизнь ведь — такая бесполезная штука. Существование бренно, и смерть не щадит ни богатых, ни бедных, ни здоровых, ни калек, ни женщин, ни детей. В ночь, когда белое становится черным, а черное — еще темнее, да начнется Пляска Смерти!
В тишине, на первый взгляд спокойной, но на самом деле пугающе-зловещей, прогремел выстрел из охотничьего карабина.
http://tl.rulate.ru/book/53929/1370135
Готово:
Использование:
