— И что? Ты действительно пошла с ними кино смотреть?
Урара вопросительно смотрела на Аой в ожидании ответа. Рыжеволосая с улыбкой кивнула:
— Комедию.
— А... Ясно... — Химавари задумчиво опустила глаза. — Понятно...
Надо же, Аой так быстро приспособилась к ситуации. Урара даже немного завидовала однокласснице. Девушка все-таки продолжала слегка сторониться посторонних людей, не решаясь и даже боясь пойти на контакт. Ведь не смотря на их внешнюю доброжелательность, нельзя было забывать, что все они – убийцы, преступники.
— А чем ты занималась? — рыжая улыбнулась. Химавари потупила глаза. Рассказать ей фактически было нечего. Она ведь почти ничего не делала... Разве что немного почитала... И все?
Она ни с кем не контактировала особо кроме тех, кого она знала. Сакура, Аой, Иору, немного придурок Сейджи... Она боялась приближаться к другим людям. Они ведь опасны. Они владеют оружием, предназначенным для убийства.
Но почему же, если вдуматься, боится их только одна Урара?
Она была трусишкой с самого детства. Возможно, ей досталось это от бабушки, с которой она жила большую часть своей довольно непродолжительной жизни. Она тоже была особой впечатлительной, часто принимала все близко к сердцу. Любой шорох у двери поздно ночью мог для неё превратиться в неожиданное появление маньяка или вора, о которых старушка так любила смотреть в телевизионных передачах.
Кажется, именно бабушка повлияла на характер Урары сильнее всего: отец, дирижёр в оркестре европейской симфонической музыки, частенько бывал в разъездах по всевозможным городам, мать же – довольно востребованная актриса второго плана, не появлялась дома из-за частых съёмок за границей. Словом, всю родительскую любовь она получала именно от бабушки.
Не то чтобы Урару это сильно расстраивало. Да, она любила бабушку и охотно отвечала на ее любовь, но факт постоянного отсутствия родителей ее немного расстраивал. Особенно сильно её это ранило в детстве: она была сильно привязана к отцу и матери, поэтому смотреть на их спины, когда они уезжали в очередные командировки, было больно до слёз. Мама гладила девочку по голове, произнося всегда одно и то же: "веди себя хорошо". Урара была послушной девочкой. Поэтому всегда делала то, что говорила ей мама.
И она делала. Хорошо училась, старалась не нервировать бабушку, которая больше всего нервировала ее в конце концов. Учёба стала её отдушиной, на учёбу уходило все её свободное время, но Урара не жаловалась. Даже если у неё нет никаких увлечений, это окупится, если однажды мама вернётся домой и похвалит её. Надежда на это, правда, с возрастом начинала тускнеть.
Родители продолжали все свое время проводить на работе, а Урара все так же посвящала себя учебе. Со временем это превратилось в привычку. Она настолько привыкла заниматься только учёбой, что так и не завела себе никаких увлечений. Химавари уже ни к чему не стремилась: все равно не заметят. Одноклассники либо завидовали её успеваемости белой завистью, говоря о том, как восхищаются её умом, либо презрительно фыркали: "зубрила".
Замечания про "зубрилу", конечно, расстраивали ее сначала. Это ведь обидно – из-за их собственной зависти должна была страдать она? Но в дальнейшем у неё постепенно получилось абстрагироваться от подобного. Это ведь всего лишь слова. Едкие, но ничего не значащие.
Да, для неё их слова совсем ничего не значили. Единственное, что ее действительно злило: слова одного человека.
"Эй, тебе не надоело пялиться в учебник?" — Сейджи всегда говорил нахально и дерзко. Урару он раздражал. Прогульщик, разгильдяй, безответственный – и смеет критиковать других? При этом сам ничего не делает!
"А тебе какая разница? Я учусь, в отличие от некоторых!" — резко произнесла Урара, хмыкнув. Он не имел права лезть в её личные дела. Не имел права критиковать её поступки, тогда как сам толком ничего не добился.
"Ну, не знаю. Мимо тебя вся жизнь проходит, а ты сидишь тут" — парень тогда пожал плечами, развернулся и ушёл, оставив Химавари сидеть в недоумении.
Мимо неё вся жизнь проходит... И почему это так задело ее? До этого она не задумывалась о том, делает ли что-то неверно. Её вполне устраивала её размеренная жизнь, она не была против целыми днями заниматься лишь учёбой.
Однако, слова Киринокавы задели потаенные струны её души, о которых даже сама Урара не подозревала. Она начала задумываться о своём образе жизни все чаще. А ведь если подумать, у Урары даже близких друзей не было. Она не сближалась ни с кем.
И все же, несмотря на стену, которую она годами выстраивала вокруг себя, твердя, что ей все равно на то, как относятся к ней люди, Химавари почему-то очень захотелось подружиться с Сакурой после их совместного проекта.
Она была приятным человеком. Тихим, спокойным, слегка зажатым, но это было не страшно. С Ханазорой было как-то... комфортно, спокойно. Урара чувствовала себя с ней действительно уютно. Это чувство – то, что она хотела сохранить. Поэтому ей так хотелось продолжить с ней общение.
Но новость о том, что Сакура связана с мафией заметно ошарашила Урару. Это в значительной мере пошатнуло ее душевное спокойствие: сама того не желая, познакомившись с этой переведённой девушкой, она попала в эпицентр разборок преступных группировок!
И все, что ее волновало сейчас – это когда Урара все-таки сможет вернуться домой. И вернётся ли она туда вообще. Поэтому ей было совсем нечего ответить на вопрос Аой. Ничем не занимаясь, она не навлечет на себя беды – вот, что ее мотивировало.
— Урара?
Химавари вздрогнула и посмотрела на Аой. Боже, она слишком задумалась! Ушла в свои мысли. Рыжеволосая недоуменно склонила голову на бок:
— Я спросила, ты обедала?
— Я... Нет, я не обедала... — Химавари вздохнула. Она остерегалась выходить из комнаты даже для того, чтобы дойти до столовой.
— С ума сошла? Тебе нужно сходить поесть! — Аой схватила девушку за руки. На её личике застыло обеспокоенное выражение.
— Боже, Аой, хватит тебе! Все со мной в порядке! — произнесла Урара, но все равно постаралась высвободиться из хватки рыжей. Не хватало ещё, чтобы кто-то волновался за неё. Она ведь не то, чтобы голодает...
— Если страшно, то пошли со мной! Съешь хотя бы булочку. От объявленной голодовки ничего не поменяется. — Каэрицую потянула Урару за собой и вывела из комнаты. Шатенка вздохнула.
Сопротивляться не было смысла. Её все равно уже не отпустят. Из желудка послышалось тихое ворчание – да, она определённо голодна. Аой права... Стоит поесть.
Девушка никак не ожидала, что этот план уже спустя несколько минут накроется медным тазом.
Вернее, огромной и пропорциональной своему размеру тяжёлой боксерской грушей, вылетевшей из открывшейся автоматической двери и сбившей её с ног, пригвоздив к полу.
— Урара!! — Аой вскричала и моментально подбежала к девушке. Урара шмыгнула носом. По горлу потекло что-то тошнотворно солёное, с лёгким металлическим привкусом. Кровь?
Боже, вот не надо было идти! Тихо застонав, она попыталась встать. Кровь, кажется текла из носа – стоило Химавари поднять голову, как она потекла по губам до подбородка, с подбородка по шее и до груди, впитываясь в ворот футболки. Вот ведь... Кровь же плохо отстирывается с одежды!
— Ты как?... В порядке?... — Аой села на корточки, обеспокоенно глядя на подругу. Урара вытерла запястьем кровь с губ, лишь размазывая её по лицу. Да уж, "порядком" её состояние назвать крайне трудно.
— Эй! — Тяжесть лежащей на девушке груши вдруг резко испарилась. Химавари подняла голову. Мужчина с коротко стриженными серебристыми волосами смотрел на неё с испугом. — Ты живая? Голова не кружится? Надо было прикрутить её к потолку лучше!
— Давай я помогу тебе встать, — Аой неловко взяла шатенку за руку и попыталась поднять.
А Урара чувствовала как ее постепенно накрывает волной возмущения. И тошноты. Кажется, головой она всё же ударилась знатно. Она пощупала затылок, ощущая тупую боль. Уже и шишка, значит, вылезла... Мужчина, кажется, по фамилии Сасагава, отбросил злосчастную грушу и, схватив девушку под мышки, поставил на ноги.
— Я и правда экстремально виноват! — Он осмотрел Урару с головы до ног. И что он пытается таким образом отыскать?
— Не хватайте меня так! — вскрикнула девушка и слегка покачнулась. Да, сейчас бы ещё и в обморок свалиться. Сасагава схватил её за талию, предотвращая падение:
— Какая хиленькая.
Урара возмущённо фыркнула и хотела уже что-то сказать, но ее перебила Аой.
— Тут есть врач?
— Я виноват, значит я сам ей помогу, — ответил мужчина со всей серьезностью. — У меня есть аптечка!
— Аптечка? Супер, обнадёживает, — пробормотала Урара. Рехей подхватил девушку на руки, унося туда, откуда пришёл.
Урара закатила глаза, но сопротивляться больше не стала. Все равно сейчас помощь ей нужна больше, чем скандалы. Потом разберётся. Мужчина занёс её в комнату, сильно напоминающую спортивный зал, и положил на стопку матов, достигающую высотой ему до пояса. Потом вдруг заметался по залу:
— Куда я её дел...
Химавари украдкой наблюдала за мужчиной и осторожно дотронулась до носа. Больно... Перелома, кажется, нет, иначе было бы просто невыносимо, но кровь все равно хлещет...
А если она умрет от потери крови?! Урара задрожала от одной мысли об этом. Какая бесславная смерть: умереть из-за того, что попала под боксерскую грушу...
— Нашёл! — Сасагава победоносно поднял над собой чемоданчик с большим красным крестом.
— Спасибо большое, но давайте быстрее, а то я не хочу умереть от потери крови!
— Умереть? Это просто кровь из носа, трусишка! — Кажется, испуг мужчины уже понемногу сошёл на "нет". Он сел на импровизированное ложе из матов, достал из аптечки вату и затолкал её в нос Ураре: — Дыши ртом.
— Дышу, — невнятно пробурчала Урара. Какая идиотская ситуация. Ей что, вообще не выходить из комнаты?
Краем глаза она заметила место, где должно было висеть злосчастное орудие её предполагаемого убийства. Там все ещё оставалось несколько звеньев толстой металлической цепи. Каждое звено было толщиной с её большой палец. Это с какой силой нужно бить, чтобы такая цепь порвалась!?
— Где ещё болит, трусишка? — Сасагава улыбнулся.
— Да.... Да больше нигде особо... — Она опустила глаза. Он наклоняется слишком близко! Ее это нервирует! —... Почему Вы зовёте меня так?
— Потому что когда мы встречаемся, ты постоянно напугана, — ответил Рехей, продолжая улыбаться.
Точно. Когда они встретились впервые, она сначала тряслась от страха под машиной, а потом истерила в машине. И сейчас она была перепугана видом собственной крови.
— Я...
Урара замолчала.
Ей было даже нечего сказать, как глупо.
Она действительно трусишка. Ей, наверное, никогда не стать смелее. Она всю жизнь провела в страхе и измениться уже не сможет: она уже даже не подросток. Ей целых восемнадцать лет.
Слишком поздно менять что-то в себе.
— Ты не устала? — Спросил вдруг мужчина. Урара недоуменно моргнула. Он пояснил: — Не устала бояться?
— А?... Вы... Вы о чем?...
С чего вдруг такие вопросы? Или он понимает? Что она чувствует... Нет, это исключено. Он не может. Он выглядит очень жизнерадостным человеком, как он может понять, что именно чувствует девочка, которая боялась всю свою жизнь? Он в ответ поднял её на ноги:
— Уже не шатает?
— Нет, спасибо... Я теперь могу идти сама.
— Тогда... — он достал что-то, похожее на подушку. Урара не знала, как это называется. Рехей выставил её перед собой. — Ударь.
— ...В смысле?
Ударить? Зачем? Какой же он странный. Однако, Сасагава продолжал смотреть на нее:
— Ну же, бей. Не бойся. Это не то, чего нужно бояться. Смелее, трусишка. Бей со всей силы. И кричи: "Экстрим!"
Он закричал так, что, казалось, это слышало все убежище, а у Урары зазвенело в ушах. Экстрим? Боже, у неё только один вопрос! Зачем?!
— Ладно, если другого выхода нет... — Она легонько стукнула "подушку", как успела окрестить эту штуку, надетую на его ладонь. Рехей нахмурился:
— Ну, сильнее! Ты все ещё боишься!
— Ах, да вы издеваетесь надо мной!! — измученно воскликнула девушка и ударила подушку ещё раз, но сильнее. Мужчина улыбнулся:
— Давай, это всего лишь панч!
Ах, так вот, как это называется. Урара начинала злиться. Она вдарила по панчу со всей силы, чувствуя, как он проминается. Сасагава рассмеялся:
— Отличный удар!
— Хах, спасибо!!
Она ударила ещё раз. И ещё раз. И ещё. Зачем она вообще била этот панч? Был ли в этом хоть какой-то смысл? Мужчина смотрел на неё и улыбался. Это придавало ей сил бить сильнее с каждым ударом. Она продолжала бить, пока не выдохлась.
— Совсем не страшно, верно? — Сасагава потрепал её по голове. — Не боишься меня больше?
— Нет... Не страшно, — девушка фыркнула и отвернулась. Прядь коротких волос случайно ударила по носу. Рехей прыснул. Она покраснела: ну чего он смеётся!? Так некстати ворчанием заявил о себе пустой желудок. — Знаете, я... Планировала пойти поесть.
"До того как меня чуть не убили идиотской грушей" – она мысленно хмыкнула. Надо же, страх и правда совсем отступил.
Урара вытащила вату из носа. И кровь уже остановилась. Стоит умыться... У неё наверняка сейчас все лицо в смеси крови и соплей. Сасагава встал с колен, на которых стоял, пока она била кулаками панч:
— Пошли вместе? Ты же такая трусишка, можешь и не дойти.
— Ну, дойти и умыть лицо я точно смогу! — слегка раздраженно произнесла Урара.
Он что, дразнит ее?! Она резко развернулась и убежала. Рехей продолжал улыбаться. А потом пошёл в ровно противоположную сторону от места, куда побежала Химавари.
Савада Тсунаеши же не слабо удивился, когда к нему в комнату, где он планировал отдохнуть, ворвался его хранитель Солнца. Тсуна упал с кровати. Черт, и принесла его нелёгкая именно сейчас!
— Савада! — Боги, какой же он громкий. Пожалуй, громче Гокудеры, который тоже вопит неслабо.
— Что такое, Старший брат?.. — Это обращение так и не вышло у него из оборота. Пусть его чувства к Киоко немного остыли, когда он понял, что и в Хару тоже видит девушку. И все же Рехея он продолжал звать старшим братом. Он не был особо против.
— Среди подруг блондиночки из Пандоры есть девушка.
— И что?.. — Вот уж, не удивил. И что дальше?
Дальнейшие слова Сасагавы заставили Саваду долго приходить в себя. Он ожидал всего, что угодно. Но только не этого. Рехей сложил руки на груди:
— Я хочу сделать из неё хранителя!
http://tl.rulate.ru/book/53929/1368534
Готово:
Использование:
